«Целовала Наташа меня…» Как освобождали Крым от фашистских захватчиков

Одним из участников тех кровопролитных боёв был танкист, лейтенант Георгий ГАБРУСЬ. Воспоминания отца о событиях 1944 года нам предоставил известный камчатский строитель Владимир Габрусь.

Место на фронте

…Выздоровев после ранения под Новороссийском в боях за станицу Крымскую, в январе 1944 года я был направлен снова на фронт, который был недалеко — за Керченским проливом. Там враг закрепился прочно. И хотя наши войска уже давно овладели Днепром и вели бои у западных границ нашей Родины, немцы никак не хотели оставлять Крым, уж больно он им, наверное, понравился.

Мне предписывалось явиться в бронетанковый отдел штаба Отдельной Приморской армии, который находился в одной из станиц у низовья реки Кубань. По дороге я познакомился с лейтенантом-танкистом, который тоже следовал из какого-то госпиталя.

В штабную комнату мы вошли вдвоём. За столом сидел хмурый полковник, рядом — писари. Я подтолкнул товарища — мол, представляйся первым. Тот доложил о прибытии. Внятно и отчётливо полковник спросил: «На каком фронте, лейтенант, вы хотели бы в дальнейшем воевать?». «На Центральном», — ответил танкист. Полковник нахмурился ещё сильнее и приказал писарям выписать направление в расположение Центрального фронта.

Я понимал, что офицер остался недоволен ответом. Ведь зачем выбирать место на фронтах — воевать везде тяжело, и везде смерть преследует нас одинаково.

Полковник злобно глянул на меня и спросил:

– А вы что надумали?

– Я, товарищ полковник, буду воевать там, где прикажете!

Промелькнула лёгкая улыбка — мой ответ оценили. И последовал приказ: «Лейтенанту Габрусю выписать направление под Керчь, на плацдарм, в распоряжение командира 85-го отдельного танкового полка полковника Тарасова».

Вой и грохот

…В те места я добирался впервые. На попутной машине доехал до Кордона, так назывался посёлок на берегу Керченского пролива, а дальше по косе километров 10—15 в сторону Керчи, до переправы. Туда прибыл вечером. Справа и слева вода, ширина косы Чушка — так почему-то её называют — от 20—150 м, за тёмными волнами пролива — высокие, отвесные и угрюмые берега Крыма. Время от времени со стороны Керчи в район переправы прилетают тяжёлые снаряды: от их отвратительного воя, шелеста и хлюпанья при полёте в воздухе и жестоком, необузданном, душераздирающем разрыве невольно напрягается всё тело. А кругом — никаких укрытий: ни окопов, ни блиндажей, ни землянок, ни щелей. Спрятаться нельзя даже в воронках от снарядов и бомб — они после взрыва тут же заполняются грунтовыми водами, залегающими на глубине менее метра от поверхности.

Воины, обслуживающие переправу, были в основном моряки. Они не обращали никакого внимания на взрывы снарядов, сноровисто и чётко выполняли свои обязанности. Для отдыха бойцы установили несколько брезентовых палаток, обнесённых снаружи метровыми стенками из камня, — они защищали от студёного ветра и от осколков рвущихся снарядов.

Хозяйство Тарасова

…Ещё в штабе армии меня предупредили, что искать хозяйство Тарасова нужно в Аджи-Мушкае. Но где найти этот посёлок, когда никто из встречных не знает о существование такого? На этом клочке земли были полностью уничтожены все населённые пункты. Кругом — сплошные развалины и воронки. На первый взгляд казалось, что нет здесь ни техники, ни солдат. Но это только казалось...

Внимательно присмотревшись, я увидел среди разваленных зданий зловеще торчащие в сторону противника стволы замаскированных танков, орудий и другой боевой техники. А из многочисленных дзотов, землянок, щелей и окопов выглядывали прокопчённые дымом, суровые и решительные лица наших солдат. На мои вопросы они отвечали неохотно и вообще смотрели на меня с подозрением — соблюдали бдительность.

…Долго мне пришлось искать хозяйство Тарасова. Я чувствовал себя одиноким и удручённым, так хотелось быстрее попасть в боевую семью друзей-танкистов. Где мне посочувствуют, обогреют, оденут, накормят и напоят, где будет проявляться постоянная всесторонняя забота, где есть хозяин боевой семьи — справедливый и требовательный «батя», командир воинской части.

В районе Аджи-Мушкая я попал в глубокое подземелье. Это были Керченские катакомбы. Их галереи настолько огромны, что там попеременно на отдыхе находились целые стрелковые дивизии. В одном из штабов у меня тщательно проверили документы и сказали, что хозяйство Тарасова следует искать в балке Широкая. У меня словно выросли крылья, и к вечеру того же дня я был в объятиях новых друзей-танкистов. Они с радостью приняли меня как родного, хотя мы встретились впервые в жизни — особое внимание и сочувствие проявил тогда старшина Гаврилович. Меня назначили командиром танкового взвода. А полк входил в состав Отдельной Приморской армии под командованием генерала армии А. И. Еременко — известного всей стране и прославленного в боях.

Именно Отдельная Приморская армия в исключительно тяжёлых условиях вела бои за удержание и расширение плацдарма на крымской земле под городом Керчь. Плацдарм размером по фронту 9 км и 6 км в глубину постоянно бомбился противником и насквозь простреливался из орудий. С горы Митридат враг держал под прицельным огнем переправы Керченского пролива.

В ожидании Победы

…В составе моего танкового экипажа был молодой пулемётчик-радист Саша Давыдов из-под Горького. Его мать умерла, а отец погиб на фронте. Не дождавшись призывного возраста, Саша самовольно покинул детдом и сбежал на войну. Потом, в боях, сколько я мог, старался оберегать жизнь этого славного парнишки.

Командирами танков в моём взводе были лейтенант Яков Лысенко и младший лейтенант Николай Матухин. Яша очень часто с грустью пел одну и ту же песенку — со словами «На зелёном ковре мы сидели, целовала Наташа меня...»

Иногда в часы всеобщего затишья и наступления среди танкистов грустного настроения я обращался к старшине по фамилии Гогьпер и просил его рассказывать анекдоты — он на это был мастак. В землянке становилось весело, поднимался хохот и всеобщее оживление.

…В Широкой балке, которая считалась глубоким тылом плацдарма, немец не обстреливал прямой наводкой, но часто бомбил. Вскоре нас передислоцировали ближе к переднему краю противника — в развалины посёлка Боксы. Здесь бомбить нас почти перестали, но начали обстреливать из орудий прямой наводкой с горы Митридат — как говорится, хрен редьки не слаще. Однажды, во время ночного обстрела, к нам постучались соседи и попросили временного убежища — к ним в землянку только что влетел снаряд, воткнулся в противоположную стенку и, к счастью, не взорвался. Пришлось выручить ребят из беды…

Мы знали, что Победа близка, что наши войска уже штурмуют Одессу и вступили на территорию Румынии. Что скоро и мы пойдем освобождать нашу Всесоюзную здравницу — солнечный Крым. Но мы знали и то, что не все дойдём до этого славного победного дня, и завидовали тем, кто будет жить в прекрасном будущем нашей Родины. Мы обещали друг другу не забывать тех, кто падёт на полях сражений…

В первых числах апреля 1944-го установилась тёплая погода, у всех поднялось настроение. Чувствовалось, что мы скоро, очень скоро пойдём вперёд...