Корреспондент «АиФ-Камчатка» встретился с врачом-неврологом Анатолием Николаевым, получившим медицинское образование в начале третьего тысячелетия. Разговор шёл о реформе в медицине, отношении нынешних докторов к своему делу, перспективах развития врачебного дела в России и многом другом.
Из Китая и Европы
Татьяна Боева, kamchatka.aif.ru: Анатолий Вячеславович, как лично вы оцениваете состояние российской медицины сегодня?
Анатолий Николаев: Сегодня состоятельные российские пациенты нередко уезжают лечиться на Запад, в Израиль. А у тех же европейцев организуются специальные медицинские туры в Москву, Санкт-Петербург, Новосибирск. Они говорят, что медицина у нас отсталая, а сами едут к нам лечиться!
Совсем недавно у моих знакомых был такой случай. В Израиле гостила женщина, обычный врач-невролог из России. И неожиданно у сына хозяев случился эпилептический припадок. Доктор оказала помощь и подробно расписала всё, что необходимо предпринимать для лечения и восстановления больного. Вскоре, по возвращению в Россию, доктору позвонили из Израиля и рассказали, что профессор, у которого лечился сын, был не только поражён грамотностью и тщательностью подхода к пациенту русского врача, но и взял себе на вооружение её метод, переписав все назначения!
Не секрет и то, что китайцы, несмотря на многовековые традиции своей медицины, нередко приезжают, к примеру, в Новосибирск на лечение и реабилитацию при травмах позвоночника.
Да, по узкоспециализированным видам помощи, например, при операциях на головном мозге, трансплантологии, западная медицина впереди — у них лучше финансирование подобных крупных специализированных центров и оснащение кадрами. У нас же, наоборот, огромная нехватка врачей практически по всем специальностям.
– Вы окончили мединститут не так давно. Куда чаще всего идут молодые врачи-выпускники?
– В моём выпуске, например, одна девушка пошла в косметологи, другая — в маникюрши. Там они зарабатывают больше чем я, в разы! Многие идут в так называемые медицинские представители от крупных фармацевтических компаний, договариваются с профессорами, чтобы те за приличные деньги упоминали в своих лекциях новые лекарства и давали им хорошие характеристики. Но и такие врачи, как я, тоже есть — альтруисты, которые пришли в медицину по призванию, просто лечить людей.
– Где, на ваш взгляд, в российской медицине самое слабое место?
– В маленьких посёлках и деревнях, где медицина просто исчезает. Там настоящий тормоз — отсутствие технологичной помощи: нет томографов, компьютерной диагностики, МРТ.
– Но когда-то даже сельский доктор мог с успехом лечить больных и без этого. А сейчас врач порой даже не смотрит на пациента, пока не получит результаты всех анализов…
– Некоторые недуги, действительно, можно диагностировать почти сразу, основываясь на осмотре пациента и беседе с ним. Но есть много заболеваний с размытой симптоматикой, когда использование новых анализаторов и аппаратов, например МРТ, уменьшают вероятность ошибки. Ведь правильно поставленный диагноз — это 80 % успеха. К примеру, слабость в конечностях можно расценить как признак инсульта, но если это окажутся метастазы злокачественной опухоли в головном мозге, то препаратами для лечения инсульта мы спровоцируем её рост…
Докопаться до сути
– Вы потомственный доктор?
– Нет, в роду у нас врачей не было. Просто, когда окончил школу, посоветовался с родителями, куда поступать. Отец предложил несколько вариантов. Один из них — технический вуз, на специальность автослесаря, другой — медицинское училище. У отца альтруистический взгляд на жизнь и отношение к людям, он всегда всем помогал, выручал в беде, старался сделать человеку приятное. И это отношение он передал мне. А мама учила хозяйственности и чистоте, от неё у меня — стремление к порядку и дотошность в деталях. Это она мне сказала: иди в медицинский, будешь ходить в белом халате, а не валяться под машинами! (Смеётся).
Тогда, на пороге третьего тысячелетия, в обществе ещё оставались советские отголоски, врачи были не обслугой, а высокой интеллигенцией и очень уважаемыми людьми. Так я и определился. А когда на втором курсе началась практика по отделениям больниц, окончательно понял, что с выбором не ошибся. Общение с людьми, желание и умение помочь, облегчить боль — это моё. Очень привлекали сложные случаи: мне обязательно нужно докопаться до сути, до каждой мелочи, выяснить корень проблемы. После училища я сразу поступил в мединститут, а когда его окончил, вернулся в родную деревню, работать сельским доктором.
– А уехали из села почему?
Очень надеюсь, что высокое руководство опомнится и вернёт медицину в деревни, иначе они просто вымрут! Я вырос в селе, и сейчас там жил бы и работал, если была бы хоть какая-то перспектива. Но её нет — ни для себя, ни для детей. Нет работы, нет социальной структуры. У меня родились двое детей, нужно было и о них думать. Решили мы с женой попробовать перебраться в развивающийся Крым. Приехали в Севастополь. Но это оказалось одно название, что Крым: цены высокие, зарплата маленькая — я не смог содержать на неё семью. По Интернету нашёл вакансию в Вилючинской больнице, созвонился с начмедом. Условия меня устроили: дали служебную трёхкомнатную квартиру, зарплата приличная. Правда, приходится работать на две ставки: поликлиника, стационар, дежурства на дому.
– И вас такая напряжённая работа не разочаровывает?
– Я много знаю, уже не разочаруюсь. Мне нравится и моя специальность, и медицина в целом. По части науки она у нас, к сожалению, слаба, мало денег выделяют, особенно на исследовательскую работу, и это отталкивает молодых. Но зато кадры подготовленные приходят, а это очень важно!
Нарушение кармы
– Как вы относитесь к тому факту, что эти самые кадры сегодня идут в частные клиники?
– К сожалению, основная задача частной медицины — заработать деньги для клиники. Поэтому главный врач даже при приёме специалиста в штат сначала смотрит — как работает доктор и даёт ли заработать другим? Например, отправить пациента на консультацию к хирургу, окулисту, неврологу… И там людей не пациентами называют, а клиентами. Поэтому нередко в частных клиниках, особенно в больших городах, процветают псевдонауки и псевдодоктора. Там вам могут поставить даже такой диагноз как «нарушение кармы».
– Представьте, что вы стали министром здравоохранения. Что бы изменили в российской медицине?
– Министром — это вряд ли! (Смеётся). А вот если бы я был волшебником… Сделал бы так, чтобы было больше врачей, меньше нагрузки и больше времени на осмотр пациентов. 15 минут на одного человека — это мало! Терапевту на ставку нужно принять в день до 30 пациентов! Невропатологу — 18. У нас, неврологов, времени на одного — 22 минуты. Этого хватает, если случай простой. А если сложный? Порой и 40 минут недостаточно…
Камчатские травматологи заслужили хорошую репутацию 
55 лет в белом халате 
Минздрав Камчатки подвел итоги работы 
Медицинская конференция пройдет в Петропавловске 
На Камчатке увеличения цен на жизненно важные лекарства не фиксируется