Секреты мастера гончарного дела

Корреспондент «АиФ-Камчатка» побывала в селе Эссо в гостях у самобытной художницы, мастера по изготовлению оригинальных изделий из бумаги, дерева и керамики, педагога школы искусств Нелли Коровиной и узнала, как сегодня развивается гончарное дело на Камчатке.

Лихая активистка

– С детства я играла не в куклы, а с деревяшками и машинками, любила вырезать фигурки из бумаги и рисовать, — рассказывает Неля Игоревна. — Наверное, есть в этом что-то наследственное: брат отца был художником, он погиб на войне. И я тоже воспитывалась без отца.

Жили мы в Перми, мама работала на военном заводе и пела в заводском ансамбле. Американцы после войны одежду присылали вагонами, а солистка ансамбля должна была хорошо выглядеть. Поэтому маму одевали в американские пальто и английские шёлковые платья. Из них она и перешивала мне одёжку.

А потом мы переехали в деревню. В школу я ходила за 7 километров. Однажды зимой чуть не замёрзла: если бы не парень, который случайно шёл мимо, умерла бы. Он довёл меня до своего дома в соседней деревне, отогрел, напоил чаем. И пошла я дальше… Жили мы тогда очень бедно, у меня даже формы школьной не было…

Мама стала в деревне завклубом и наладила выпуск агитационных листков, очень боевых, с критикой пьянства и нерадивых работников. А я так лихо их рисовала, что мне стали даже угрожать: «Дорисуешься!».

Через два года открыли школу и в нашей деревне, и 8 классов я окончила там. Была активисткой и комсоргом школы, стенгазету «Юность» выпускала, оформляла её художественно, с орнаментом. Хотела быть художником всегда, сколько себя помню!

– Как получилось, что стали всё же мастером по изготовлению керамических изделий?

– После школы я пошла работать на комбинат шёлковых тканей в городе Чайковский. Однажды подруга, которая училась в техникуме в Кунгуре, увидела объявление о приёме учащихся в художественное училище. И сказала об этом мне. Было лето, я отпросилась на заводе и поехала в Кунгур. В училище было три отделения: оформители, камнерезы и керамика. А я ещё в 4 классе говорила маме: хочу посуду расписывать! И я поступила на отделение керамики.

Учиться было очень интересно, в группе у нас было 13 девчонок, я — староста, активистка и заводила. Мы на керамическом заводе прошли все операции по изготовлению изделий, от заливки гипсовых форм до росписи и обжига. И освоили все возможные художественные профессии, в том числе и резьбу по дереву.

И Неля Игоревна поставила на стол деревянную скульптуру, где в центре композиции — женщина, к которой тянутся две собаки и кошка. Это сама хозяйка со своими любимыми животными: у неё две собаки и четыре кошки.

Студентка Коровина окончила училище с красным дипломом, и её пригласили в родное учебное заведение на должность мастера производственного обучения. Параллельно заставили ещё учиться — в педучилище, где Неля Игоревна получила квалификацию учителя черчения и домоводства.

Приказано выжить…

Время неслось вперёд, всё менялось: страна, политика, руководство. 20 лет компетентная дирекция училища холила и лелеяла самобытного мастера. Но всё когда-нибудь кончается…

– В 90-х у меня испортились отношения с начальством. Раньше директор буквально носил меня на руках, у меня были все грамоты и награды, уважение и почёт. А потом руководство сменилось. Педагоги сидели без зарплаты, а начальники воровали и отмывали деньги. Я случайно узнала об этом, и вскоре меня стали активно с работы выживать.

– И как же вы выжили?

– Однажды Марина Воронова, бывшая моя ученица, пригласила к себе в гости, на Камчатку — она работала в художественной школе. Я приехала, проторчала у неё три месяца в Елизове, а потом целый год тосковала по прекрасному краю. И уговорила Марину забрать меня к себе.

В Елизово меня сразу взяли в Дом творчества молодёжи вести кружок бумажной пластики. Мы там такие работы делали! Хотя разряд мне не дали, посадили на 500 рублей. Поэтому выживала только за счёт сувениров.

А через год приехал в Елизово Валерий Данилюк, художник из Эссо. Зашёл в магазин и увидел наши с Мариной сувениры, из дерева и керамики. Вскоре он разыскал нас и предложил переехать в Эссо, чтобы работать в школе искусств и вести отделение керамики.

Зелёный свет

– Вы согласилась сразу?

– Без раздумий! Данилюк поговорил с Александром Слугиным, директором музея, которому нужны были работы в выставочный зал. Слугин подошёл к главе администрации Быстринского района Геннадию Девяткину, к культуре и искусству очень расположенному, и тот дал добро. Директором школы искусств был тогда Юрий Иванович Савченко. Он и взял меня на работу, дал помещение — ободранную комнату, которую я сама оштукатурила, покрасила и оклеила. Ребята мне помогали. Печь керамическую для обжига изделий я привезла с собой. На ней и работала.

В Эссо сразу дали мне 11 разряд и зарплату в 7 тысяч, есть разница против 500 рублей? Юрий Иванович и глину привёз из Владивостока белую, очень хорошую, и глазурь. Потом мы узнали, что подходящая глина есть в Паратунке, и стали работать с ней. Директор дал мне зелёный свет! Руководителем он был очень хорошим, не требовал никаких лишних бумаг — только творческую работу. Это сегодня нас бумагами завалили, сплошные планы и отчёты…

Сначала ко мне пришли девчонки-шестилетки, потом и мальчишки. Мы брали всех, и сейчас берём, без всяких проверок и испытаний.

– Значит, живёте вы здесь припеваючи, как прежде, в уважении и почёте?

– В уважении — да. А вот припевать не получается. К сожалению, случился пожар, наша школа искусств сгорела. Сначала мы ходили по квартирам. Потом своё помещение нам отдала налоговая инспекция, но привыкнуть к понравившемуся зданию не успели — его отдали под приют. Музыкальная школа расположена в отдельном двухэтажном здании, но и там места для нас не нашлось.

И сейчас мы на птичьих правах в новой общеобразовательной школе, уже третий год. Относятся к нам хорошо, но новую печь для обжига установить не можем, второй год пошёл, как она стоит без дела — всё только обещают. А старая печь прогорела, и никто её чинить не берётся — нет специалиста.

Керамику свою мы просто сушим, разрисовываем, покрываем лаком. Начальство посмотрело, отметило — и в ведро.

– Как так?!

– Потому что такое изделие, необожжённое, даже намочить нельзя, не то что воды налить в вазу — раскиснет тут же. Какой интерес так работать? Руки опускаются!

Трещина на вазе

– Мне нужно отдельное помещение, пусть маленькое, но своё, с особым режимом, чтобы никто окна и двери не открывал, иначе вазы трещинами пойдут, — продолжает рассказ Неля Игоревна. — Это всё непросто! И глину ведь самой приходится доводить до ума, комки разбивать, в воде разводить, через сито пропускать.

Сейчас директор нашей школы искусств Наталья Ивановна Логинова только и мечтает о том, чтобы нас всех объединить — специальностей у нас много. Зависли мы с этим зданием… И на депутатов выходили, просили, чтобы построили новую школу искусств. Но нам сказали: и не мечтайте, нет денег!

А мы мечтаем… Например, на площади стоит давно закрытый большой магазин, не нужный никому. Открыть бы там выставочный зал! Ведь сейчас проводим выставки к праздникам, где придётся: в парке, больнице, клубе, школьных коридорах. Но пока бьёмся в закрытую дверь. К сожалению, руководство села глухо к вопросам культуры. Никому ничего не надо, пока не выйдешь и не начнёшь скандалить.

– Тем не менее, в Эссо вы прижились. Назад, на Урал, не тянет?

– На следующий год будет 20 лет, как я живу в Эссо, и мне ни разу не было здесь скучно! Я как будто вернулась домой. На Урале ведь в общежитии жила…

Здесь я не чувствую себя одинокой, мне нравится всё: и природа, и люди, и работа. Очень часто на краевых выставках мои ученики занимают призовые места, и я горжусь их работами! Вот только печь бы поставили… В ней можно такие вазы обжигать!