Невероятные истории Радмира Коренева

...Радмира Коренева называют камчатским Джеком Лондоном. Но не все читатели его книг согласны с этим определением.

Есть и такие, которые полагают, что Коренев все же будет покруче. Его повести и рассказы чрезвычайно интересны. И это не удивительно. Биография Радмира Александровича так богата событиями, что в своих книгах ему не приходится ничего выдумывать. Он просто вспоминает и записывает то, что с ним было.

В октябре Кореневу исполнилось 80 лет. А на прошлой неделе он встретился с нашим корреспондентом и рассказал о нескольких эпизодах из своей жизни, которыми мы делимся с читателями "АиФ-Камчатка".

Лорд и Найда

...Вы спрашиваете, почему у меня так много рассказов про собак? Я всегда был к ним неравнодушен. А в 1953 году мне довелось перезимовать на Курилах в поселке Подгорный. Кроме меня там жили несколько пожилых семейных пар. Общаться мне было, по большому счету, не с кем. Вот я и проводил время с собаками. На Курилах они особенные - дикие. В Подгорном долгие годы работал китокомбинат. Китовые туши после разделки выбрасывали в море. Однако приливом их снова выносило на берег. Китятиной питались не только медведи и лисы, но и собаки. Они стаями бродили по острову и, казалось, не обращали внимания на людей...

На островах я за свою жизнь провел не так уж и много времени. Но именно там попадал в самые невероятные истории.

Когда наш поселковый врач поехал на материк, то попросил меня присмотреть за его догом Лордом. Я согласился. А как-то решил взять Лорда на охоту вместе со своей собакой Найдой. Вышли мы на медвежью тропу. Найда подала голос. По ее манере лаять я сразу определил, что она почуяла зверя. Только перезарядить ружье не успел. Медведь внезапно выскочил из-за кустов, поднялся в рост в трех метрах от меня. Найда кусает его за ноги, но он на это внимания не обращает, уставился мне прямо в глаза, взревел. В этот момент на него и бросился дог. Мишка сначала лапой шибанул Найду, потом не без труда оторвал от себя Лорда. Пока он возился с собаками, я успел перезарядить ружье. Выстрелил два раза, медведь упал замертво...

Найда тоже была мертва, лежала с открытыми глазами, будто улыбалась. А Лорд жил. Я ощупал его спину, и мои руки провалились между позвонков. Хребет оказался переломанным. Стало понятно: пес не жилец. Невыносимую боль Лорд выдерживал, не издав не звука. Из его пасти торчали клочки медвежьей шерсти. Он смотрел на меня с надеждой. А я ничем не мог ему помочь. Оставалось только прервать мучения. Когда Лорд на мгновение прикрыл глаза, я выстрелил... Затем выкопал могилу, застелил ее хвоей и уложил своих друзей. А рядом на кедровом стволе вырезал слова: "Лорд и Найда, они спасли мне жизнь".

Дика я не дождался

Навсегда останется в памяти и другой случай. Буксир, на котором я был капитаном, шел в районе острова Парамушир. Я поднялся на палубу, облокотился на поручень, но стальной прут не удержался на сварке, и я рухнул за борт. А буксир пошел дальше и скрылся в густом тумане. Я остался барахтаться в холодном море. Начал высматривать, за что можно ухватиться. Но ничего не увидел. Отчаяние достигло предела. И вдруг раздался лай собаки. В тумане я рассмотрел остроухую голову моего верного пса Дика. Оказывается, увидев, что я свалился за борт, он вслед за мной прыгнул в воду. Я схватился за его ошейник, и мы поплыли к берегу. Сколько плыли - не знаю. Мне казалось, целую вечность. Дик первым вышел на сушу и упал. А я какое-то время лежал в воде - настолько обессилел, что не мог даже ползти. Дик вцепился челюстями в мой костюм и выволок меня на берег. Когда я поднялся, все вокруг закружилось. Меня вырвало. Ноги подкашивались, руки дрожали. А чтобы выжить, предстояло преодолеть 40 километров по прибойной полосе через горы и тундру. Холод пробирал до костей. Мы отправились в путь. Я спотыкался, падал. Разбил лицо, исцарапал руки. К ночи добрался до Черного мыса, который далеко уходил в воду. Чтобы обойти его, надо было взбираться на сопку. Сил уже совсем не осталось. Я уснул, прижавшись к Дику, который согревал меня своим телом.

Больше я ничего не помню, потому что очнулся спустя два месяца в больничной палате, весь в бинтах и гипсе. Сестричка рассказала, что обнаружили меня пилоты с вертолета. Приземлились. Но рядом со мной была собака, которая никого не подпускала. Летчики ударили ее палкой по голове, и она, судя по всему, погибла. А мне оказали помощь и увезли в больницу... Я долго лечился. Все время думал о Дике. И однажды знакомый принес мне радостную весть - Дик жив. На острове его видели.

Выздоровев, я устроился работать капитаном на рыболовецкую шхуну и при первой возможности, нарушив все правила, погнал ее на Курилы. Корабль встал на рейд, а я на шлюпке добрался до берега. Долго бродил по острову, но Дика нигде не было. Погода портилась. Старпом со шхуны неистово сигналил, торопил меня. Я уже подходил к причалу и вдруг услышал протяжный вой. На выступе скалы, задрав морду, выл Дик. Я громко позвал его. Он посмотрел сверху вниз, метнулся в заросли ольховника и исчез. Я подождал еще какое-то время, Дик не появился. А погода окончательно портилась, оставаться на острове было опасно. Я запрыгнул в шлюпку, добрался до судна и пошел спать. А наутро старпом рассказал мне, что видел в море плывущую за судном собаку...

У меня в жизни было много подобных историй. Все они в моих книгах. Я в них ничего не придумывал. Что происходило в реальности, о том и писал все эти годы. И сейчас пишу. Жизнь ведь продолжается, а значит, мне еще есть о чем рассказать...

Детство в малине

Радмир Коренев родился в Уссурийске 9 октября 1929 года. Когда ему было несколько месяцев, вместе с матерью переехал на Камчатку. Но через полтора года его мать умерла. Воспитывался он у деда Гаврилы Никитича Коренева, который в 1932-33 годах был председателем Камчатского облисполкома и первым секретарем окружкома партии. А потом работал председателем совхоза в городе Артеме Приморского края. "Жили мы тогда очень скромно, - вспоминает Радмир Александрович. - Это в наши дни дети и внуки начальников ни в чем себе не отказывают. Тогда было по-другому. Во время войны и вовсе голодать приходилось. Хотя бабушка держала и кур, и поросят. Но нам даже яиц не доставалось - все шло на фронт. А мы ели лепешки из картофельной кожуры. Бабушка иногда пыталась чего-нибудь припрятать. Но дед это жестко пресекал. Считал, что он, как коммунист и как руководитель совхоза, не может допустить, чтобы его семья в трудное для страны время жила лучше, чем другие. В 1944 году дед умер. А я убежал во Владивосток. Два года беспризорничал. Ночевал на вокзале, а днем мыл бутылки на пивзаводе, сколачивал ящики. Зарабатывал себе на кусок хлеба.

А потом местные пацаны затащили меня в воровскую малину. Каждый вечер владивостокская шпана собиралась около кинотеатра "Уссури", делила добычу, обсуждала, кто на какое дело пойдет. Мне все это очень не нравилось, рука не поднималась что-то украсть. А вот на стреме стоять приходилось. Я познакомился с очень красивой девчонкой - Люськой Фигой. Она была карманницей и как-то уговорила меня поехать на дело. Еду я с ней в трамвае, а у самого уши горят. Кажется, все на меня смотрят, хотят схватить. Не выдержал я, выскочил на остановке. Вслед за мной и Люська выпрыгивает. "Сейчас, - говорит, - шухер начнется, рви когти". Сунула мне кошелек в карман и убежала. А я пошел на малину, с опаской поглядывая на прохожих. За мной никто не гнался, но впереди я увидел милиционера. У меня аж дыхание перехватило. "Все, - думаю, - сейчас арестует". Решил сам отдать ему кошелек. Но тут опять Люська откуда-то появилась. "Ты что, - говорит, - легавых никогда не встречал. Шагай спокойно. На хвосте - чисто..." В конце концов, я не выдержал, при первой возможности порвал с вороватой компанией. В 16 лет получил паспорт и устроился матросом в Госморпароходство.

А через год на теплоходе "Игарка" ушел в кругосветное плавание... За границей я впервые оказался в 1947 году. К советским гражданам в иностранных портах очень хорошо относились. Даже путаны порой оказывали услуги нашим морякам бесплатно или за какой-нибудь символический сувенир. Любопытный случай произошел со мной в Портленде в США. Я познакомился с американской девушкой. Стою на улице, спокойно с ней разговариваю. Вдруг к нам подходит какой-то изрядно выпивший иностранец - то ли итальянец, то ли француз. И без зазрения совести пытается девушку у меня увести. Я ему, естественно, врезал. А тут и полиция появилась. Меня хотели арестовать, но когда узнали, что я русский, не стали связываться, довезли до порта и отпустили...

Блеск и пестрота портовых городов, конечно, произвели впечатление. Но очень скоро мне все это надоело. Я не любил заграницу. Постоянная суета, непонятный язык - не по мне это. После полуголодной жизни в Советском Союзе относительное западное благополучие хоть и бросалось в глаза, но не удивляло. Я понимал: на все есть объективные причины - наша страна прошла тяжелейшую войну, а за год-два народное хозяйство не восстановишь. Однако я был уверен, что временные трудности мы рано или поздно преодолеем. Думаю, что и сегодня ставить крест на нас рано..."

ДОСЬЕ

Радмир КОРЕНЕВ - автор книг: "Собака - зверь домашний", Опасное затишье", Сжатие", "Осенний бриз" и т. д. С 1993 года преподает в Школе юных литературных дарований в Доме писателей. За издание книг и литературную деятельность был удостоен премии губернатора Камчатской области, лауреат премий им. Г. Поротова, им. П. Новограбленова.

Смотрите также:

• «А где бабуля?»: жители Камчатки разоблачили «нищенку» →
• Любовь в трех кругах ада →
• Тридцать негритят →