Мы продолжаем публиковать серию материалов (начало здесь) полковника запаса, заслуженного работника культуры РФ, автора нескольких публицистических книг Владимира Викентьевича Слабуки о том, как на Камчатке судили бывшего украинского полицая, который во время Великой Отечественной войны служил немцам.
Странная история
Василия Гостара в Красную Армию призвали на третий день после начала Великой Отечественной войны. К тому времени он уже имел опыт службы в РККА. В первый раз его призвали в 1939 году для участия в освободительном походе Красной Армии на Западную Украину. Тогда же Василий Гостар принял военную присягу. В отличие от современной воинской клятвы она содержала в себе жесткие строки об ответственности за предательство: «Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».
В 1939 году Гостар служил недолго. Освободительный поход Красной Армии завершился быстро, и боец, не сделав ни единого выстрела, вернулся в село.
Сайт «Память народа» содержит сведения о том, что призванный из села Ильинцы Комаровского района Черниговской области Гостарь Василий Григорьевич 1912 года рождения после призыва 25 июня проходил службу в 362-м запасном стрелковом полку 33-й запасной стрелковой дивизии (ЗСД). Несмотря на дополнительный мягкий знак в фамилии, нет сомнений в том, что полицай Василий Гостар и красноармеец Василий Гостарь одно и то же лицо. Под фамилией с мягким знаком в «Памяти народа» значится и один из родных братьев полицая из Ильинцов – Сергей Григорьевич. Никифор Григорьевич проходит под фамилией Гостар. В Красную Армию всех троих призвали в июне 1941 года с разницей в один – два дня.
Самое же странное в нашей истории заключается в том, что 33 ЗСД дислоцировалась в Муроме, и находившийся в её рядах красноармеец Василий Гостар никак в сентябре 1941 года не мог оказаться под Бахмачем. Если только он не дезертировал…
Симптоматично и то, что все три брата оказались в немецком плену. С Никифором Гостаром произошла практически та же история, что и с его братом Василием. В советских документах и немецкой карточке военнопленного его местом службы указывается 150-й горно-стрелковый полк 83-й горно-стрелковой дивизии (ГСД). Нет разночтений в месте и времени пленения красноармейца – Чернигов, 4 сентября 1941 года.
Боевой путь 83 ГСД хорошо известен. На советско-германском фронте она окажется только в ноябре 1942 года. До августа 1941 года дивизия дислоцировалась в Туркмении, а затем участвовала в советско-британской операции в Иране. Так, как же красноармеец Никифор Гостар оказался под Черниговом в сентябре 1941 года? Тоже дезертировал?
В судьбе Никифора Гостара есть и ещё одна загадка. В немецкой карточке военнопленного сообщается, что он скончался 27 сентября 1942 года в офлаге 57, который располагался вблизи Белостока – в городе Хорощ. Офлаг – значит офицерский лагерь. На каких условиях в нём содержался рядовой боец Никифор Гостар, я затрудняюсь ответить.
Достаточно ясная картина попадания в плен только самого старшего из братьев – Сергея, служившего в 1053-м стрелковом полку 300-й стрелковой дивизии. Он оказался у немцев 10 марта 1942 года, когда его соединение вело тяжелые бои в районе Купянска Харьковской области. Сейчас невозможно установить сдался он в плен добровольно или причиной тому стали трагические обстоятельства. Сайт «Память народа» сообщает, что Сергей Гостар из плена освобождён. Точно такую же запись, кстати, содержит и страница Василия Гостара.
Отношение к защите советской Родины, которое продемонстрировали братья Гостары, увы, в первые месяцы войны не являлось уникальным для некоторых жителей Украины, особенно Западной. Мои слова подтверждают ответы советских генералов на вопросы, заданные им военно-историческим отделом Генерального Штаба Вооружённых Сил СССР в середине 50-х годов прошлого века о начальном этапе Великой Отечественной войны. Результаты анкетирования не предназначались для публичной огласки, имели гриф секретности, поэтому опрашиваемые офицеры излагали события и факты, игнорируя соображения политкорректности и не принимая во внимание идеологему о братстве народов СССР и их равного вклада в Победу над фашизмом.
Павел Абрамидзе, в июне 1941 года командир 72-й горно-стрелковой дивизии:
За один месяц до начала войны я получил на переподготовку сержантов и красноармейцев 2500 человек из местных ресурсов (так называемые западные украинцы), которые не отвечали своему предназначению, прежде всего по политическим качествам.
Николай Семенов, в июне 1941 года начальник артиллерии 26-й армии, которая дислоцировалась на границе в районе Перемышля:
Все прибывающие вновь сформированные соединения, а в их составе и артиллерийские части были совершенно небоеспособны… Такие дивизии, да ещё сформированные на Украине и из украинцев, как правило, разбегались по домам…
Вполне уместно вспомнить о начавшемся одновременно с вторжением немцев ранним утром 22 июня восстании украинских националистов во Львове.
Николай Иванов, в июне 1941 года начальник штаба 6-й армии:
«В городе [22.06] началась стрельба из некоторых домов и колоколен по улицам города. Пойманные с оружием оказались украинскими националистами… В городе стрельба «пятой колонны» усиливалась. Передвигаться по улицам стало возможным только на бронемашинах и танках. Поэтому из 4-го механизированного корпуса к штабу армии прикомандировали до роты танков. Военный совет имел КВ, штаб – БТ-7».
Дмитрий Рябышев, в июне 1941 года командир 8-го механизированного корпуса:
«В г. Львов главные силы [корпуса] до 16 часов [24.06] проводили дозаправку машин и частью сил ввязались в бои в самом городе с поднявшими восстание националистами».
Сказанное выше, разумеется, нельзя переносить на весь украинский народ. Мы помним Краснодон, подполье Харькова и Киева, партизан Одессы и Сидора Ковпака. Даже многие украинцы, бежавшие в 1941 году из своих частей, потом вновь вольются в ряды Красной Армии и вместе с другими советскими народами поставят победную точку в борьбе с гитлеровской Германией.
Мы видим сегодня сражающийся Донбасс, помним о томящихся в застенках киевской хунты украинцах, чей разум не утонул в националистической пропаганде. Но что было – то было. И автор этих строк не забыл фамилий бывших сослуживцев, всех Пискунов, Котляревских, Самарченко, которые в августе 1991 года после объявления Киевом «незалежнiстi» вмиг забыли русский язык.
Доблесть против низости
Капитан Семчёнок в ходе следствия неоднократно задавал Гостару вопрос о причинах, которые заставили украинца пойти на предательство. Бывший полицай отвечал стандартно: струсил, запаниковал, раскаиваюсь. Лишь однажды Гостар, дав волю эмоциям, сбившись на украинский язык, почти выкрикнул: «Тоди вси так поступалы!»
Семчёнок покачал головой: «Далеко не все, а только такие как ты».
Я не исключаю, что в этот момент офицер вспомнил об одном из своих рейдов по вражеским тылам, который описал в книге «Люди с чистой совестью» партизанский командир Петр Вершигора: «Посреди подсохшего болотца стояли стога сена. Разведчики (группа Семченка – Прим. авт.) подошли к ближайшему стогу. Десяток крепких рук по команде всунули в его колья и, подняв стог на плечи, понесли к лесу (чтобы укрыться в нём на ночь – Прим. авт.). Перед самим лесом стог вдруг разъехался. Сено развалилось огромными клочьями, и из него вылупился, как цыпленок из яйца, страшный человек. Он был в лохмотьях когда-то добротной кожаной куртки. Жалкое подобие танкистского шлема покрывало голову, обросшую длинной бородой…
Заговорили… Это был танкист, обгоревший в танке в первые дни войны. Он долго спасался у сердобольных крестьянок. Подлечился. Затем скитался в лесах. Привык жить на сырой пище. Пробивался несколько раз к фронту. Но каждый раз терпел неудачу. Попадал за проволоку фашистских лагерей. Бежал. Затем снова и снова пытался перейти линию фронта. И каждый раз неудачно. В первый раз он ходил по югу, где не было партизан, затем взял к северу, но уже не искал их, а жил и боролся одиночкой, скрываясь от немцев».
Когда по селу проходили большие группы бежавших советских военнопленных, Василий Гостар и три подчинённых ему полицая прятались, делали вид, что ничего не замечают. Совсем по-другому они реагировали на появление безоружных одиночек.
На суде государственный обвинитель подполковник юстиции Созин зачитал свидетельские показания жителя села Ильинцы Василия Савченко:
В 1942 году, в конце июня месяца где-то, полицейские Гостар Василий Григорьевич и Гостар Илья Трофимович поймали одного военнопленного или партизана, мне точно неизвестно. Я в это время находился в своём сарае, и в щель сарая я сам лично видел, когда эти два полицейских избивали военнопленного или партизана, его били прикладами винтовки, тот бедный сильно кричал благим матом и просил их, полицейских, не издеваться над ним, но они не обращали внимание на крики и били до полусмерти. После чего мимо моего сарая, где я находился, его поволокли в сельуправу.
Следствие доказало, что Василий Гостар задержал, как минимум, 7 бежавших из плена красноармейцев и передал их оккупационным властям. Дальнейшая судьба советских военнослужащих неизвестна.
Ещё одним доказанным преступлением бывшего полицая стало его участие в отправке советских граждан на каторжные работы в Германию. На суде прозвучала цифра 35. Столько молодых жителей Ильинцов угнали в рабство.
Из районной управы в село приходили разнарядки на отправку в Германию молодёжи – здоровых юношей и девушек в возрасте до 22 лет. Ильинцовский староста Николай Одарыч выписывал повестки тем, кому предстояло ехать на чужбину. Полицаи разносили повестки по хатам и следили, чтобы все на следующее утро явились в сельскую управу, откуда их на подводах отправляли за 35 километров в городок Нежин.
Первые партии отправке в Германию, хоть и не радовались, но и не сопротивлялись. Потом стало известно об ужасных условиях каторжного труда и бесчеловечном отношении немцев к восточным рабочим. О них сообщали в редких письмах на родину уехавшие односельчане, рассказала Мария Гостар вернувшаяся из Германии инвалидом. Люди, получившие повестки, начали прятаться в лесу или других сёлах. Теперь выполнять разнарядки бургомистра без насилия не удавалось.
Гостар признался, что угрозами и побоями заставил явиться в управу только Любовь Поддубную.
Остальных не желавших ехать в рабство сельских жителей, уверял полицай, забирали сами немцы. По словам Гостара, в том случае, если село не выполняло разнарядку, в Ильинцы приезжала машина с несколькими гитлеровцами.
«Ко мне обратились немцы с приказанием, чтобы я их развёл по тем хатам, из которых назначены к отправке в Германию. Однако куда мы не заходили, везде назначенные к отправке отсутствовали. Тогда немцы дали приказ забирать кого бы то ни было, кто только встретится. Таким путём было взято человек 10 или 15, которых увезли на машине», – рассказал на суде Гостар. Скрывать личного участия в облаве на земляков он не стал. Знал, в каких домах жила молодёжь и направлял немцев туда.
Следствие установило, что старший полицейский и его подчинённые из села трижды участвовали в войсковых операциях против партизан. Первый раз в апреле 1942 года они собирались на облаву с большой помпой.
В Ильинцы срочно прибыл начальник районной полиции Логайдо в сопровождении 15 человек. Он приказал Гостару со всей его командой собираться и срочно ехать в Комаровский лес, где якобы видели партизан. Один из полицаев села благоразумно сказался больным, и на операцию отправились трое. Набивая подсумки обоймами, щёлкая затворами винтовок и беспрестанно отхлёбывая из большой бутыли самогон, то ли взбадривая самих себя, то ли для острастки наблюдавших за сборами односельчан громогласно обещали с партизанами не церемониться: «Узнают бандиты крепкую руку полицейских из Ильинцов!»
Вообще устной пропагандой нового порядка Василий Гостар не пренебрегал, особенно, когда ему удавалось достать самогон. Тогда «пан старший полицейский» заходил во все оказавшиеся на его пути хаты. Придерживая правой рукой ремень винтовки, левой, выставив грязный указательный палец, начинал грозить, и, то и дело задевая чьё-нибудь лицо, сообщал: «Вы не ждите, жидовско-большевистская власть больше не вернётся. Я теперь власть!»
Закончив идеологическую обработку, «власть» нетвёрдой походкой отправлялась дальше. Перед облавой на партизан Василий Гостар и двое его подручных тоже хорошо себя взбодрили.
Нахлёстывая лошадей и распространяя на десяток метров вокруг сивушный запах картофельного самогона, полицаи промчались с лихим гиканьем по главной улице села. Но уже в нескольких сотнях метров от околицы лошадей перевели на шаг. Под пули партизан Гостар и компания не спешили.
Когда они добрались до Комаровского леса, там уже произошло первое боестолкновение. Полицаи с районным начальником во главе начали облаву и натолкнулись на партизанского дозорного. Он открыл огонь, предупредил товарищей об опасности, но сам получил ранение. Партизан начал отходить. Когда понял, что не сможет оторваться от преследователей, застрелился. Боец знал, что его ждёт. Немцы и венгры партизан в плен не брали, как правило, после жестоких пыток казнили.
На этом этапе к карателям присоединилась и группа из Ильинцов, ещё не до конца утратившая самогонного куража. Банда в два десятка полицаев во главе с Логайдо начала преследовать партизан. Выбрать правильное направление помогала бежавшая впереди розыскная собака, надёжно взявшая след отходившего отряда. К вечеру недалеко от железной дороги полицаи нагнали партизан. По мере того, как сумерки сгущались, каратели в лесу чувствовали себя всё более неуютно. После долгого преследования от самогонного куража не осталось и следа, становилось страшно, и тут партизаны открыли огонь...
«Мы все попадали, – рассказывал на суде Гостар, – один полицейский, ехавший на лошади, был убит. Когда мы поняли, что нас стали окружать партизаны, бросились бежать. Полицейские, находившиеся на этой операции, все были украинцы, они были взяты из соседних сёл».
Каратели переночевали в ближайшем к Комаровскому лесу селе Британы, и на утро продолжили операцию. Партизан полицаи не нашли. Каратели вышли к железной дороге и обнаружили разобранное в нескольких местах полотно. Партизаны, сделав свое дело, ушли в другой лесной массив – Печенский лес.
Туда каратели направились спустя три дня. Полицаев в этот раз собрали больше – около сорока человек. К ним присоединились три десятка венгров. По словам Гостара, партизан они не нашли и вернулись по домам.
Если верить полицаю, безрезультатно завершилась и третья карательная акция, в которой он участвовал. Операция проводилась поздней осенью 1942 года в Олошевском лесу. Выпал первый снег, и каратели надеялись, что он поможет выследить партизан. В этот раз операцией руководили немцы. Они знали место партизанского лагеря. Отряд выследили местные полицаи, но и народные мстители сумели хорошо организовать разведку, их вовремя предупредили о готовящейся оперции. Партизанский лагерь, найденный карателями, оказался пуст.
До конца 1942 года Василий Гостар и подобные ему ещё обманывали себя надеждой на победу своих хозяев, но дальнейшие события уже не могли питать эту веру. В феврале завершилась полным разгромом громадной группировки немцев и румын Сталинградская битва. Чуть позже на воронежском направлении советские войска уничтожили 2-ю венгерскую армию. Летом 1943 года после Курской битвы началось освобождение Левобережной Украины. Исход войны стал ясен даже недалеким полицаям из Ильинцов.
Продолжение следует.
