Мы начинаем публиковать серию материалов полковника запаса, заслуженного работника культуры РФ, автора нескольких публицистических книг Владимира Викентьевича Слабуки о том, как на Камчатке судили бывшего украинского полицая, который во время Великой Отечественной войны служил немцам.
Вместо вступления
8 июня 1956 года комиссия, наделённая полномочиями от Президиума Верховного Совета СССР, завершала работу в Индигирском исправительно-трудовом лагере Севвостоклага. 97 подобных комиссий работали по всему Советскому Союзу. Они имели право принимать решения об освобождении или снижении меры наказания осуждённым. Выводы уполномоченных органов не подлежали корректировке и исполнялись руководством лагерей немедленно. Работа комиссий позволяла выходить на свободу гражданам, репрессированным по перечисленным в Указе Верховного Совета категориям правонарушений, но на практике места отбытия наказаний в массовом порядке покидали и осуждённые за военные преступления.
В число граждан, которым комиссия, работавшая в Индигирском ИТЛ, сократила сроки наказания, вошёл Василий Гостар. С сентября 1941 года он по-собачьи преданно служил оккупантам, будучи старшим полицейским в родном селе Ильинцы Комаровского района Черниговской области.
Военный трибунал в драмтеатре
Открытое судебное заседание военного трибунала Погранвойск МВД Камчатского округа проходило 29 мая 1947 года в Петропавловске, в областном драматическом театре. Первоначально суд предполагалось провести в офицерском клубе Камчатского пограничного округа, который размещался на улице Красноармейской, но даже половины желающих присутствовать на заседании небольшой зал клуба вместить не мог. И тогда обком КПСС и Управление Министерства государственной безопасности по Камчатской области решили провести военный трибунал в драмтеатре.
Его зал набился до отказа. Люди стояли в проходах. Двери не закрывали, чтобы находившиеся в фойе камчатцы, которым не хватило места в зале, могли хоть что-то услышать и увидеть.
Василий Гостар сидел в углу сцены на импровизированной скамье подсудимых. Охрану несли два пограничника, вооружённые винтовками. Председательствующий майор юстиции Чепак объявил начало заседания. Гостар неторопливо оглядел укрытый седым одеялом дыма от папирос и самокруток переполненный зал, что-то беззвучно прошептал и опустил голову. Даже сидевшие вблизи сцены не могли увидеть глаз обстриженного, с полученным ещё в детстве шрамом на голове 35-летнего мужчины в застиранной армейской куртке довоенного образца с удлинённым под петлицы воротником. Он больше не посмотрит в зал.
Но судья и заседатели видели глаза Гостара. Из-за прищуренных, как при выстреле, век они смотрели остро, с дикой тоской, но без страха. Подсудимый знал, что расстрельного приговора ему не вынесут. За три дня до суда, 26 мая 1947 года, Президиум Верховного Совета СССР постановил отменить в Советском Союзе смертную казнь. Высшей мерой наказания определялось лишение свободы сроком на 25 лет.
Василий Гостар отвечал на вопросы судей, прокурора, адвоката коротко. Путая украинские и русские слова, старался уходить от подробностей службы на немцев. Как абсолютное большинство военных преступников, оправдывался тем, что только выполнял распоряжения старших начальников и оккупантов. Никакой личной инициативы, только приказы.
В каждый гроб положили по два человека
Занималось утро 13 апреля 1942 года. Дувший второй день подряд сильный северный ветер заставлял венгров, ехавших в село Ильинцы по разбитой распутицей дороге на трёхосном открытом грузовике «Botond», зябко кутаться. Машина остановилась у хаты Василия Гостара. Из неё вышли шестеро венгров, которых на Украине традиционно называют мадьярами, в шинелях с петлицами красного цвета в зелёной окантовке и алюминиевыми горжетами на груди. В селе уже знали, что такую форму носят жандармы. От хаты к хате тревожно понеслась новость: «Каратели приехали!»
Трое венгров и водитель остались у машины. В хату вошли двое — унтер-офицер, говоривший по-русски, и лейтенант.
Одетый, но ещё лежавший на кровати в ожидании пока супруга накроет завтрак, Гостар, увидев венгров, поспешно поднялся, сунул ноги в сапоги, стоявшие на земляном полу. Карателей старший полицай знал в лицо. Венгерские жандармы неделю назад приезжали в село.
Сегодня, к сожалению, для многих наших соотечественников является откровением участие на стороне фашистской Германии в войне против Советского Союза нескольких европейских стран — Италии, Румынии, Болгарии, Словакии, Венгрии, Финляндии. Некоторые страны Старого Света формально не объявляли СССР войны, но их вооружённые формирования, как например испанская Голубая дивизия, принимали активное участие в боевых действиях против Советского Союза. Граждане всех стран оккупированной Европы охотно служили гитлеровцам.
Из жителей довоенной Польши немцы не создавали отдельных национальных частей и соединений, за исключением Свентокшиской бригады СС, но поляки составляли весьма значительную прослойку в германской армии. По подсчётам профессора Рышарда Качмерека, автора книги «Поляки в вермахте», в немецких вооружённых силах, исключая полицейские формирования, служило около полумиллиона поляков только из Верхней Силезии и Поморья. Для сравнения следует напомнить о составе 1 и 2-й армий Войска Польского, воевавшего на стороне Советского Союза. К 1945 году его численность достигала почти 330 тысяч человек. Определённая часть состава обоих армий Войска Польского, хоть и являлись этническими поляками, имели советское гражданство.
Сателлиты фашистской Германии на территории Советского Союза зверствовали не меньше гитлеровцев. Современный венгерский историк Тамаш Краус в статье «Война — массовые убийства в зеркале документов» пишет:
По данным обобщающего судебного источника, основанного на расследовании чрезвычайной государственной комиссии, немецкие и венгерские военные органы и военные части только на территории Черниговской области уничтожили около 100 000 советских гражданских лиц, а также убили тысячи советских военнопленных...
В число 100 тысяч уничтоженных немцами и венграми на Черниговщине советских граждан вошли семь жителей небольшого села Ильинцы.
В январе 1942 года Василий Гостар получил от начальника Комаровской районной полиции Иосифа Логайдо письменное распоряжение о регистрации всех коммунистов в районе.
В Ильинцах проживали четверо членов ВКП(б) — председатель колхоза Яков Поддубный, сельский учитель Григорий Крак, местный милиционер Степан Шкорупа и председатель сельсовета Прасковья Гостар.
Изначально все они планировали эвакуироваться с подходом немцев к селу. Но после окружения советских войск под Киевом в сентябре 1941 года, фронт начал так стремительно двигаться на восток, что коммунисты не успели покинуть села.
Гостар, получив из района указание, в тот же день поспешил направить в сопровождении своего племянника Григория Гостара, также служившего в полиции, всех четверых в Комаровку. Районный центр находился в нескольких километрах от села. И уже к вечеру коммунисты вернулись в Ильинцы и сообщили Гостару, что прошли регистрацию в районной полиции. Жить всем четверым оставалось недолго.
И вот теперь венгры, войдя в хату Гостара, без приветствий и объяснений потребовали от полицая отвести их к дому бывшего председателя сельсовета, коммунистке Прасковье Гостар. Предатель быстро накинул синюю полицейскую шинель. Когда выходил из хаты, услышал всхлип бессильно осевшей на лавку жены. Она понимала, что ждёт её родственницу.
Уже на дворе венгерский офицер через переводчика поинтересовался у полицая, далеко ли до дома «советской ведьмы»? Поняв, что прозвучавший ответ «зовсiм поруч», означает «совсем рядом», приказал водителю с машиной оставаться на месте. Оккупантам приходилось экономить горючее. За офицером и переводчиком проследовали три рядовых жандарма, вооружённых автоматами.
Прасковью Гостар, молодую женщину 23 лет, каратели застали во дворе. Её грубо затолкали в дом. Жительница села Ильинцы Гарпина Поддубная после войны, 2 октября 1946 года, так рассказывала начальнику Комаровского райотдела УМГБ по Черниговской области лейтенанту Терентьеву о дальнейших событиях:
Я в это время стояла у себя на крыльце и всё это видела. Гостар Василий Григорьевич и мадьяры зашли в дом коммунистки Гостар Прасковьи Митрофановны, где в дому были произведены автоматные выстрелы, после коротких автоматных очередей (стрельбы) шум в доме прекратился, и из дома стали выносить вещи, вывели корову и телёнка из хлева... Убитая семья коммунистки находилась дома до утра другого дня, а на другой день пригнали мужиков, которые сколотили два гроба, и в каждый гроб положили по два человека. Мадьярами и Гостар Василием Григорьевичем были убиты коммунистка Гостар Прасковья Митрофановна, её мать, её отец и грудная девочка
Бывший старший полицай села Ильинцы и на следствии, и на суде открещивался от прямого участия в расстреле семьи председателя сельсовета. По его словам, он только присутствовал на месте лютой расправы, но сам не стрелял. Свидетели, действительно, не видели происходивших в доме событий. Зато они рассказали, как сразу после убийства четырёх человек, в том числе грудного ребёнка, словно ничего не произошло, полицай отправился разыскивать подводы, на которые помогал венграм грузить имущество расстрелянной семьи. Не устоял перед соблазном мародёрства и сам Василий Гостар. Он и его племянник-полицай вскоре после отъезда венгров, не обращая внимания на остывавшие трупы, искали в хате расстрелянной семьи, чем ещё можно поживиться. Григорий Гостар прихватил сапоги, женский костюм, из которого сшил себе брюки.
Мародёрство на крови
Мародёрство повсеместно составляло одно из любимых занятий прихвостней оккупантов. Основная часть награбленного отправлялась в Германию, Венгрию и другие страны, принимавшие участие в войне против СССР, но что-то доставалось и самим «реквизиторам». На суде Гостар признал участие в мародёрстве, но не уставал твердить, что грабил односельчан «по приказанию бургомистра» Комаровского района Булгаченко, какого-то бывшего научного сотрудника из западных областей Украины. Он появился на Черниговщине вслед за оккупантами.
С длинными паузами, взвешивая каждое слово, Гостар рассказывал:
«Я изымал у населения одежду, велосипеды, скот, свиней, птицу и всё это отправлял в Германию... Я участвовал в каждом деле. Так, например, мной была изъята одежда у Савченко, точно также у него изъял я хлеб, корову, затем я взял велосипед у Поддубного, который потом присвоил себе. Изъятый же у него патефон я направил в райуправу. Мною изымались, кроме того, рогатый скот у Гостар Варвары, Поддубного Фомы, Савченко Василия, Шкорупы Якова и других, а также я изымал свиней у Савченко, Гостара Семёна, Шкорупы Кузьмы и других... Особого сопротивления при изъятии никто не оказывал, так как боялись немцев. При выполнении этой работы я обычно находился без оружия».
На суде Василий Гостар заявил, что он отобрал у односельчан «до 35 голов» скота. В справке Ильинцовского сельсовета сообщалось, что полицай «реквизировал» у жителей села «70 голов крупного рогатого скота, 150 штук свиней, 500 штук птицы».
В сентябре 1943 года, когда Красная Армия начала освобождение советской Украины, Василий Гостар принял решение, бросив жену и 9-летнюю дочь, уходить с немцами. В долгий путь полицай отправился хорошо экипированным. Главной его добычей стала пара лучших лошадей, некогда принадлежавших колхозу.
Василий Гостар, кроме денежных выплат в 250 советских рублей (они имели хождение на оккупированной территории), ежемесячного пайка, состоявшего из 20 килограммов муки, 60 яиц, килограмма сливочного масла, получил в пользование по гектару пахотной земли и сенокосных угодий.
Остальные жители села, как и на других оккупированных территориях влачившие полуголодное существование, работали в так называемых общинах. В них оккупанты преобразовали бывшие колхозы. Немцы сменили руководство сельхозартелей, назначили в полном смысле этого слова надсмотрщиков, которые имели право на физическое наказание по их разумению нерадивых работников, и заставили крестьян за крошечный паёк трудиться на благо «тысячелетнего рейха», который, впрочем, просуществовал всего 12 лет.
За общинами немцы сохранили часть рабочего скота и инвентаря колхозов. Вот из этого арсенала Василий Гостар и захватил для бегства пару лучших лошадей, бричку, которую до отказа набил продуктами. Когда старший полицейский и его племянник под канонаду наступающей Красной Армии двинулись на запад, односельчане заметили ещё и привязанную к бричке тёлку, также взятую из общинного стада. Оставшиеся в селе люди потом, чтобы вспахать поле под будущий урожай, сами станут впрягаться в плуг.
Украинский гопак под чужую дудку
По мере того, как государственный обвинитель подполковник юстиции Созин зачитывал свидетельские показания односельчан бывшего полицая, неодобрительный, не обещавший ничего хорошего подсудимому, гул в театре нарастал. Как ни покажется удивительным, на фоне общего негодования спокойнее всего вели себя люди в гимнастёрках и кителях с фронтовыми наградами на груди.
Освобождая оккупированные советские земли, они часто сталкивались с отребьем, подобным Василию Гостару, и видели последствия ужасных преступлений, совершённых ими.
В зале находился сотрудник Управления МГБ Камчатской области капитан Семён Семчёнок — чекист с большим опытом зафронтовой работы. В представлении к ордену Красного Знамени его начальник, командир оперативного партизанского отряда НКГБ «Утёс» майор госбезопасности Иван Юркин, в 1944 году назвал подчинённого «мастером дальних разведок в тылу врага».
Значительная часть рейдов Семёна Семчёнка проходила по оккупированным областям Украины, где приходилось сталкиваться и с полицаями, которых ненавидело местное население. Захватив такого полицая, группа Семчёнка часто передавала его жителям той местности, где он зверствовал. Гнев народный, как правило, оказывался страшным...
В 1947 году капитан Семчёнок возглавлял занимавшееся розыском военных преступников 4-е отделение Камчатского УМГБ. Офицер провёл почти двадцать допросов Гостара, каждый из которых длился не менее четырёх часов. Удалось почти по деталям установить преступный путь полицая...
Продолжение следует.
