Артур Белашов: Дарящий свет и тепло

В конце мая в Петропавловске состоялось торжественное открытие музея истории православия на Камчатке. До этого 15 лет артефакты выставлялись в приспособленных помещениях.

Все эти годы директором, руководителем и основателем музея является Артур Белашов. Его по праву называют «земли камчатской просветителем». А перечислять высоты, которых Артур Изосимович достиг, можно долго: он известен жителям полуострова как партработник, издатель, историк и человек, которому никогда не было всё равно то, что происходит вокруг…

Вклад в победу

– Моё детство прошло в трудные годы: оккупация, отец — на фронте, мы голодали. В нашей квартире жил немец, которому я, 4-летний, сломал зажигалку. За это он меня сильно ударил. Мама кинулась защищать, завязалась драка, очень вовремя в комнату вбежал денщик, сказал матери увести детей… Неизвестно, чем бы моя выходка обернулась, да через два дня наши солдаты Майкоп освободили. Так что я тоже внёс свой небольшой вклад в Победу — зажигалку врага сломал (смеётся). Потом мы уехали из Майкопа в маленький посёлок, там два года жили на сеновале, потом в кладовке…

Старшая сестра научила читать, едва мне исполнилось четыре года. Но не с букваря я начал, а с пьес Шекспира и стихов Мея. В школу пошёл в шесть лет и только с третьего раза смог окончить первый класс, потому что, как только наступала зима, ходить босиком по снегу становилось холодно. Учился хорошо, и, на моё счастье, в соседнем селе открылась средняя школа. Но за неё нужно было платить по 150 рублей в год. Не заплатим — отчисляют. Мама найдёт деньги — восстанавливают.

А дальше жизнь — как по нотам: работа в шахте в Донецке, служба на Тихоокеанском флоте, снова шахта и переезд на Камчатку. Сестра старшая забрала к себе, увидев меня худого и вечно чёрного в шахте.

На службе государству

– А с партийной работой как жизнь связали?

– Это она со мной жизнь связала. Во время работы в море я неплохо зарекомендовал себя, дослужился даже до помощника капитана. Но… как гром среди ясного неба — меня отправляют на учёбу в Высшую партийную школу в Хабаровск. Не спрашивали, конечно, хочу не хочу… Там я дорвался до книг. Наконец-то мог читать взахлёб, добирался до первоисточников, получил красный диплом, но так уж сложилась обстановка политическая в стране, что рядом со словом «специальность» в дипломе стоял прочерк. Поэтому продолжил учёбу уже в Хабаровском институте народного хозяйства. Вот такой я экономист с двумя высшими образованиями. Приехал по распределению в Усть-Камчатский морской торговый порт. Витиеватая политическая карьера у меня там получилась, были взлёты и падения. Сам район в очень трудном положении находился, работал там 15 лет — столько дают в колонии строго режима (смеется). Но потрудились, считаю, на славу: и сельское хозяйство подтянули, и завод крупнопанельного домостроения построили, и о развитии культуры не забывали.

Белый шаман

– А культурой народов Севера когда заинтересовались?

– Уже в пятидесятилетнем возрасте, когда возглавил отдел по народностям Севера Камчатского облисполкома. Погрузился в эту работу, сразу изучил положение дел даже в самых отдалённых населённых точках. Проблема ведь в чём была главная — выделенные из бюджета средства оседали в русских посёлках, национальные же сёла находились на грани выживания. И я поставил перед собой задачу — чтобы за время моей работы на посту руководителя отдела не был закрыт ни один посёлок. Её я выполнил. Зачастую приходилось с коренным населением разговаривать лёжа. Это была, наверное, уморительная картина — партработник, который привык с трибун умные доклады читать, рабочие моменты решает, лёжа в чуме…

А уже перед самым развалом Союза я подал в отставку с госслужбы и возглавил Фонд компенсации (в пользу народов Севера). Именно тогда, во время перестройки, малочисленные народы особенно нуждались в помощи и защите.

– Например?

– Да много всего сделано за 25 лет работы фонда. Построили двухквартирный дом для оленеводов, наладили общественные выплаты пенсий для пожилых людей из числа коренного населения, не дали умереть национальной культуре… Начало этой работы совпало со сложным периодом в стране. Здесь, в Петропавловске, в больницах лежали дети, а у их родителей не было денег, чтобы прилететь к ним. Студенты из семей коренных жителей пошли вразнос, не было за ними присмотра. Я всех в кучу собрал, решил вопросы, чтобы их восстановили в учебных заведениях, но с условием, что они перестанут себя так вести. Например, кто курил, тот мою стипендию не получал, так они все побросали сигареты. Тогда же появился и студенческий земляческий клуб «Яранга на асфальте», тогда мы начали ездить в тубдиспансер к деткам, которые долгими месяцами лежали там одни… Театр кукол нам помогал — представления устраивали для малышей, мы какие-то деньги находили — покупали сладости ребятам, лекарства. Что могли, то и делали. Как сейчас помню — в глазах детей искорки восторга пляшут, а мы сзади стоим рыдаем от того, как они к нам жмутся, как скучают по дому… Тогда-то меня и стали называть Белым Шаманом. И это звание для меня дороже всяких государственных наград. Вообще, людская благодарность — бесценна. Меня однажды назвали «совой, дарящей свет и тепло», это ещё один мой личный «орден».

Долгая дорога

– Как убеждённый партработник и коммунист пришёл к Богу?

– Долгим был путь. Ещё в расцвете политической карьеры моя старшая сестра вручила мне Библию. Именно вручила. Я её взял без особого благоговения, поставил в своём кабинете, иногда доставал… Потом уже, в один из приездов в тубдиспансер, от женщины-уборщицы услышал: «Всё, что вы делаете, — это от Бога». В этот момент меня как молнией поразило, даже не могу вам свои чувства описать.

И там же, в тубдиспансере, мне преподнесли икону Николая Чудотворца. Но даже тогда я ещё топтался на месте и к Богу не пришёл. А потом, когда создавалась портретная галерея «Скрижали Камчатки», стал погружаться… Было решено одним из первых написать портрет Епископа Камчатского, Алеутского и Курильского Иннокентия. Говорить о его вкладе в развитие духовенства на Камчатке можно очень долго… Я даже просветительскую премию его имени основал. И мои заслуги оказались оценёнными представителями Русской Православной Церкви, несмотря на коммунистическое прошлое.

…Я проработал в партии 33 года, столько же прожил Христос, но убеждённым атеистом так и не стал. Не потому, что нарушал Устав КПСС, а потому что не задумывался вообще о Боге. Теперь в моей жизни многое изменилось, многое я для себя понял. И готов делиться этими знаниями.

Смотрите также:

• Предприниматель Саргис Сароян – о работе, семье и традициях хлебопекарни →
• Дикарём — на море, или Как съездить на юг на одну зарплату. Часть 3 →
• Камчатская пленница →