Пешком до Петропавловска. «Мы неслись по тундре, как экспресс!»

«Кочки, овраги, кусты, реки, болота — сплошная, изощрённая полоса препятствий. Сильная жара, собака пытается нырнуть в любую тень. Выползаешь на очередную двухметровую террассу, и — как награда — мордой лица, в прямом смысле, падаешь на огромную поляну морошки…»

Когда врач-фтизиатр из Олюторского района Виктор Кошель принёс в «АиФ-Камчатка» свой дневник с путевыми записями, то слегка обиделся на сравнение со знаменитым Фёдором Конюховым. «Попробовал бы он с 25 килограммами на спине по тундре в одиночку пройтись хоть пару сотен километров! В лодке сидеть и смотреть, куда тебя несёт океан — большого ума не надо».

Мы продолжаем публиковать заметки путешественника по нетронутой Камчатке, проложившего пеший маршрут более чем на 500 км…

Умный Бакс

…Пора было уходить из санатория «Подкагерный», как я называл этот домик. Мы с Баксом там сполна отъелись, а ещё завялили 11 камбал для питания во время марш-броска на Орановаям. Вечером умылся, побрился, голову помыл. Сижу, слышу — в левом ухе жужжит. Ну, думаю, «приплыл» — галлюцинации начались. А оказалось — точно, муха в ухо заползла. Нажал на слуховой проход, придавил её. Затихла.

Кстати, насчёт психологической устойчивости к одиночеству — думаю, мне помогает общение с собакой и то, что разговаривал с тундрой. В 1985 году, когда — было дело — я летом неделю шёл один по тайге в Тюменской области, на пятый день от одиночества начались зрительные и слуховые галлюцинации. То видел чум или нарты, подходил ближе — а это дерево. То казалось, что слышу, как олени пасутся.

С Баксом мне повезло. Очень умная собака. Когда на Чаячьей проходили каньоны, он всегда был рядом — неважно: по воде, по камням или вверх по почти вертикальной скале. Я его там называл «водяной альпинист». Один раз он чуть не утонул, прыгнул через слив, сорвался, ударился о камень и полетел вниз на пять метров, однако выплыл ниже по течению. А на обратном пути под кустом вылизывал лапы, которые стёр в кровь. Дальше были острые камни, поэтому я взял его на руки и перенёс.

Ещё один показательный случай. 11 августа мы шли мимо стоянки оленеводов, где нашли жестяную банку без этикетки. Я думал, что там сгущёнка, бросил её около домика в траву и забыл. Через пару дней вспомнил, стал искать — без толку, и тут вспомнил, как Бакс косо на банку смотрел. Позвал его, подвожу к тому месту, где консерва лежала, напустил на себя строгий вид и спрашиваю: «Где банка? Куда унёс, гад?» Он посмотрел таким выразительным, виноватым взглядом! Потом уныло поплёлся к ближайшему кусту и вытащил оттуда банку… Она имела вид песочных часов, была вся прокушена, как решето, и, соответственно, опустошена на 80 %. Оказалось, тушёнка. Я не стал Бакса ругать, расковырял дырки побольше, бросил банку в котелок, сварил и отдал проныре.

23 августа 11-дневная «путёвка» в санаторий закончилась. Уходим. Крепко задраил двери. Оставил в домике дрова, зажигалку, лишнее снаряжение, записку. Тележку привязал на крышу, на стоянке оленеводов. Погода хорошая, лёгкий северо-восточный ветерок. В 12 часов стартанули. По дороге копьём добыл горбушу — на ужин. Шли реально по дороге, которую протоптали медведи, — только что дорожных знаков не было, и самих «строителей» не видели. Дальше по тундре держал курс на гору Укит. Два тючка по три килограмма подцепил на Бакса, он пронёс метров 100, упал, и дальше никак. Пришлось самому нести.

Вышла промашка с орехами: заготовил их около килограмма, подсушивая на костре, думал, буду щёлкать по дороге. Но за прошедшее время орехи на кедрачах подросли и почти созрели, их не надо было жарить, лущились и так. Скормил заготовку Баксу за три дня: он ел орешки с удовольствием.

За день прошли 15 километров. Сильно устал — рюкзак тяжеловат.

Краски, полосы и пятна

24 августа. Как мало надо человеку для счастья! Ну, понятно, солнечный день, сильный холодный ветер в лицо — не вспотеешь, но главное — рюкзак стал легче на шесть килограммов! Двухкилограммовую горбушу съели вечером, плюс я сделал два тючка по 2 кг, навесил на Бакса — он нёс их целый день. Мы неслись по тундре, как экспресс! По навигатору прошли 13 980 метров, а фактически — 18 км. Когда шёл сюда, орал песню: «По тундре, по широкой дороге, где мчится поезд Чимурнаут — Подкагер». А теперь бухты надо было менять местами, запутался в тексте.

Ночевали в верховьях Подкагерной. Были две нештатные ситуации. Зажёг костёр, поставил котелок и пошёл за дровами. Возвращаюсь — костёр потух. И так три раза. А когда стругал колышек, ударил рукояткой ножа по карману, попал по бойку сигнала охотника — тот выстрелил прямо в кармане. Хорошо, что я всегда клал его выстрелом назад. Пришлось латать карман.

Приобрёл новый полезный навык: понял, как ориентироваться в тундре по цвету. Если сопка покрыта тёмно-зелёным кустарником — это ольхач, светло-зелёным — кедрач. Сопка серая — камни, белая — ягель. На тундре сплошные полосы и пятна. Тёмная полоса вдали — овраг или река, заросшие кустарником. Если среди обычной травы встречается ярко-зелёное пятно или полоса — значит, это заросшее озеро или болото, там вода. Если идёшь по обычной высокой траве, по колено или по пояс, и видишь вдали полосу с небольшим оттенком серого, в груди появляется неприятный холодок: понимаешь, что это сухой водоток и там тебя ждут цеплючие лозовые кусты, трава выше роста и невидимые промоины метровой и более глубины. Если приходится форсировать мокрую тундру по траве, то надо обходить места с красной растительностью — там провалишься.

А тундра с каждым днём становится красивее, к летней зелени подмешивалось всё больше ярких осенних красок...

25 августа ночью шёл дождь. Где-то шумел ветер, а у нас, на краю кустарника, было тихо. Вышли к водоразделу. Совершили длинный, около двух километров, подъём по сухой каменистой тундре, причём полдороги бежали. Ветер был в лицо. Бакс, несмотря на вьюк, рвался за сусликами и меня тащил за собой. Я шёл специально на озеро, из которого вытекает Орановаям — думал, оно кишит рыбой. Однако озера не было: вода размыла осыпь и ушла вниз.

Поднялись на сопочку, посмотрел в бинокль: справа длинная гряда упирается в речку. Оленеводы говорили, что там у них домик. До него 12 километров. Съел полсникерса — и вперёд. Вскоре за кедрачом увидел на противоположном берегу крышу дома. Оленеводы называют его Ораносарай.

Уже смеркалось, когда дошли. После палатки это был пятизвёздочный отель! Сварил ячменную сечку, а на ночь поставил горох. Сегодня новый рекорд — пройден 21 километр. Голова болит — видно, ветром продуло. На ночь замотал её свитером…

Продолжение следует.