Хозяин леса: один - на миллион гектаров

«С детства люблю природу! Выбор у меня был после армии: или на охотоведа поступать, или на лесника. Выбрал лесника — и не раскаиваюсь. 25 сентября будет ровно 40 лет, как работаю в лесничестве!»

Он истинный житель Камчатки: родился в посёлке на берегу океана, за ягодой ходил в тундру, за дровами — в лес. Наверное, поэтому руководитель Паратунского участкового лесничества Николай Емельянов жизни своей без леса не мыслит.

Большой авторитет

В их семье было семеро детей. Отец — простой рабочий, мама — домохозяйка. В Кихчике, где они жили, большим авторитетом среди жителей пользовался лесник Гаврюшин, что жил на окраине посёлка. В те времена, 50-60-е годы прошлого века, все ездили не на джипах — на собаках, а дрова заготавливали в лесу, что за три километра от посёлка. И выписывать порубочные билеты на дрова все шли к леснику. А летом на служебной лошади он проверял места этих работ: кто как очистил свой участок. Следил очень строго, чтобы пожаров не было.

– И мы, детвора, страшно завидовали, что он на лошади ездит и верхом, и в телеге, — рассказывает Николай Иванович. — Просили покататься, для нас он был недосягаемым авторитетом, хозяином леса. Лес там был сказочный, берёзовый, от посёлка километра три. А кругом — тундра. Так мы и росли: среди моря, тундры и леса.

…После института его сразу назначили в Елизовский мехлесхоз помощником лесничего.

– За лесом раньше пригляд был хороший, система такая: во главе лесничества стоял лесничий. У него — помощник, 3 мастера или техника-лесовода и у них в подчинении 10-12 лесников. Так что лесник — это низовое звено было. Кроме того, ещё тракторист и бригада рабочих из 5-6 человек. И все работы в лесничестве выполняла эта команда, начиная от создания лесных культур, выращивания посадочного материала и пересадки его в лес до охраны от пожаров. А через полгода я сам возглавил лесничество.

Раньше лесник соответствовал своему назначению и находился в лесу намного больше, чем сейчас. Мы вели заготовку древесины, заготовляли и реализовывали ёлочную продукцию, банные веники, мётлы, черенки для лопат и молотков. Сажали лес, осветляли молодняк, вырубали затемняющие его деревья, раскидывали подкормку из минеральных удобрений по бороздам. Трактором-культиватором проводили механизированный уход: делали отвалы по бороздам, убирали культиваторами траву, чтобы не зарастали деревья. Отпускали населению древесину, занимались охраной. Составляли акты о самовольных рубках, нарушениях правил пожарной безопасности. Делали всё сами и охватывали значительные площади леса.

Лесничеств у нас было три: Корякское, Начикинское и Елизовское, на пожароопасный период вели наблюдение с 25-метровых вышек. Только где-то задымилось — тут же звонили на пожарно-химическую станцию, для тушения применялись специальные химические смачиватели, которые лучше тушат огонь. Машины были все наготове, дежурство вели круглосуточно. При необходимости посылали трактор, который опахивал плугом границу пожара, потом приезжали люди и тушили. Кроме того, было и авиационное патрулирование — АН-2 летал.

Централизованный пожар

– А как определяли степень пожарной опасности?

– Есть класс пожарной опасности, от 0 до 5, то есть степень возможного возгорания. Чем погода солнечнее, тем класс выше. При устойчивой жаркой погоде — пятый класс опасности. Тогда дежурство было круглосуточным.

– Поэтому раньше леса не горели так часто, как сейчас?

– Раньше больше людей работали, тушили в начальной стадии. А сейчас, после реформы, всё сконцентрировалось в одном месте. Сегодня много новой техники, которой раньше не было, — это да. Но нет такой мобильности, как раньше. Например, загорелся участок леса на расстоянии 30 км от населённого пункта, который расположен от Петропавловска ещё на расстоянии 60 км. Пока поступит сигнал, что там пожар, пока соберётся команда, пока доедет до места — площадь пожара уже увеличилась многократно. А тушить пожар, который разгорится, намного труднее, чем только что возникший. И пожары, конечно, бушуют на большей площади.

– И такая система по всей России?

– Конечно!

– Напоминает ситуацию в здравоохранении: централизация и оптимизация, врачей сокращают, в результате люди из небольших посёлков едут за медицинской помощью за десятки километров… Сейчас сколько лесников осталось в лесничестве?

– Лесников, как низовое звено, убрали. Решили, что так будет лучше — централизовано охранять лес, всю новую технику согнали в крупные центры — всё вроде бы есть, а на самом деле не получается…

В лесу очень мало осталось специалистов. Вот послушайте: раньше у меня, как у лесничего, штат на участке был 18-20 человек, из них 10 лесников, на 300-350 тысяч гектаров площади. А сейчас на всё лесничество по штату положено три специалиста: лесничий, помощник и мастер. Всё! Фактически же сейчас на два лесничества площадью под миллион гектаров я один: помощник уволился, а мастер в декрете. Поэтому очень сложно за всем уследить…

– Кто же охраняет лес?

– Всю охрану леса передали в агентство лесного хозяйства, у них дочернее предприятие ГУП «Охрана камчатских лесов» в Петропавловске, где сосредоточена вся техника. И они по всему полуострову тушат все пожары и проводят весь комплекс противопожарных мероприятий, всё — через аукцион.

– А если загорится где-то в отдалённом районе?

– Например, в Апаче загорелось. Это подразделение Елизово. С Елизова садятся на машину и едут туда, в Усть-Большерецкий район. А раньше в каждом лесхозе всё было своё!

Отвечаем за пожары, конечно, и мы. Если загорится где — я всё брошу и поеду туда. С нас тоже спрашивают: почему допустили пожар в лесничестве? А как я не допущу, если я один на миллион гектаров леса, дорог нет, доступности нет? Только если на вертолёте облетать… Правда, тут хозяйственная деятельность ведётся только в пригороде Паратунки и до Мутновской ГеоЭС, да «Тревожное зарево» арендует у нас участки.

Конечно, мы проводим профилактические беседы с отдыхающими, детьми, раздаём листовки. Показываем, как правильно разжигать костёр, выезжаем на места отдыха людей. Но всю территорию охватить невозможно.

Летящие щепки

– Как-то я ехала на попутной машине с молодыми ребятами, которые хвастались, что зарабатывают на вырубке леса в районе Козыревска большие миллионы…

– Сейчас, после реформ, всё раздали арендаторам — у нас в лесничестве их около 70. Снимают участки, например, для заготовки дров, или охоты. Они составляют проект освоения лесов, ежегодно представляют нам формы отчётности. Мы, конечно, следим за ними, на нерадивых составляем протоколы.

Но щепки, конечно, летят! Почему? С начала реформ население многих населённых пунктов осталось без работы. Сельское хозяйство развалилось, и люди промышляют рыбой и лесом. Поэтому кое-где пилят лес безбожно и продают на рынке — на 25-м километре, например, далеко ходить не надо. Причём, если лесник отводит под рубку лес, достигший возраста спелости — перестойник, большого диаметра, — то эти «заготовители» втихаря рубят по ночам и вывозят молодняк.

Но сейчас меры принимаются — в договорах сказано, что запрещается отчуждать лес, передавать его другим лицам и продавать на рынке. Если поймаем с нарушением — есть административное наказание. Штраф на физическое лицо — до 3,5 тысячи рублей плюс ущерб — за один кубометр 2 тысячи 450 рублей. Кубометр — это примерно одно дерево диаметром 40 сантиметров. Если поймали с ущербом до 5 тысяч рублей — это административное наказание, свыше пяти — уголовно наказуемое деяние. Но полиция тоже берётся за дело, если ущерб государству крупный — от 50 тысяч. И «лесорубы» хитрят, конечно — возят лес на маленьких грузовичках, а если их поймали, признают только то, что в кузове. А то, что нарублено в лесу — «Не я! Это так и было!». И пойди, докажи.

У нас в Елизовском, в Усть-Большерецком районах — сплошь печное отопление, а арендаторов на дровах всего два. Остальные — на хвойных породах, делают брус и доску, чтобы подороже продать. Поэтому здесь и идёт незаконная вырубка и продажа леса на дрова.

– Как, на ваш взгляд, изменить положение вещей в лесном хозяйстве в лучшую сторону?

– Лесников в лес возвращать надо! Я считаю, что нашим властям нужно больше внимания уделять лесу на местах.