Среди заросших окопов и ржавого металла она ищет не сокровища, а память – память о тех, кто отдал жизнь за Родину. Хрупкая на вид, с тихим голосом и внимательным взглядом, Мария Стреляева – одна из самых активных участниц Поискового движения России.
Ежегодно она отправляется в экспедиции, вместе с командой прочёсывая поля сражений в поисках останков погибших солдат. И это не только физический труд, но и кропотливое изучение документов, расшифровка архивных данных, поиск родственников погибших. Для Марии это не просто хобби, а глубоко личное дело – поиск имён, историй, частичек прошлого, которые позволяют прикоснуться к памяти героев Великой Отечественной войны.
Женщин не берут
- Маша, с чего началось твоё увлечением поиском?
- Я историк по образованию и тема Великой Отечественной войны всегда была близка. В моей семье пять человек ушли на фронт, и никто не вернулся. Это внутренне тяготило. Когда стали появляться сайты «Подвиг народа», «Память народа», «ОБД-мемориал», самостоятельно вела поиски родственников. Потом начала помогать людям искать по электронным базам погибших и пропавших без вести. Поэтому поиск солдат на местах боёв был логическим продолжением моей деятельности.
В 2017 году я вышла на сахалинское отделение Поискового движения и попросилась с ними на остров Шумшу, где проходила Курильская десантная операция. Но мне сказали, что женщин не берут, потому что они хотят комфортных условий. Но я убедила командира, что не совсем обычная девушка.
- Как прошла первая экспедиция?
- После первой экспедиции ты поняла, что это был не последний раз?
- Да. Кроме того, в ноябре 2017 года я попала на церемонию закрытия Вахты в Волгограде (между собой поисковики называют экспедицию Вахтой Памяти. – Прим. ред.). Познакомилась с материковскими ребятами, которые рассказали, как здорово ездить на большие Вахты, в центральную Россию. Но выезжать на «большую землю» на тот момент возможности не было, поэтому в следующий раз я снова поехала на Шумшу. Пробыла там около трёх недель и познала все прелести полевой жизни.
Меня с двумя поисковиками забросили на Шумшу. Провизией обеспечили на три дня, к этому времени должна была прибыть основная группа. Но шторм в проливе помешал планам, и остальные участники Вахты приехали лишь через неделю. За это время мы самостоятельно занимались поисками, ежедневно преодолевая пешком по 7-8 км от маяка Курбатова и до высоты, где шли раскопки.
Дожди стояли страшные, я «подрывала» своих мужиков, и мы шли копать. Бойцов мы тогда не нашли, но подняли много военных артефактов. Главное, я здорово набила руку. Научилась видеть местность, определять, где были окопы, траншеи. Освоила работу с металлодетектором и пинпоинтером.
- Насколько сложно для девушки быть поисковиком?
- В целом, несложно. Но сейчас и условия изменились. Поиск начался сразу после войны, фронтовики искали своих однополчан. Вот они в очень тяжёлых условиях работали. Сейчас у нас хорошие военные палатки с печками, раскладушки, мобильные бани, электричество, даже шоколадки привозят.
Вообще, на Вахте нет женщин и мужчин. Есть только поисковики. Бывает, правда, у некоторых проявляется психосоматика, потому что ходить надо много. И вот начинается: насморк, голова и прочее. Но, в основном, девчонки рабочие, фору мужикам дают – и лопатой на раскопе машут, и ходят сколько нужно.
«Мы лежим здесь»
- Как строится день в экспедиции?
- В 7:30 подъём, завтрак, в 9:00 выдвигаемся на места боевых действий, работаем до обеда, согласно задачам, поставленным вечером.
Допустим, накануне нашли захоронение. Не одиночное, а санитарное, человек 20 там лежит. Понимаем, стоял полевой госпиталь, фронт пошёл, а погибших похронили в одной яме. Когда находят такие массовые захоронения, большая часть группы отправляется на подъём (раскопки останков. – Прим. ред.). В основном это девчонки. Они аккуратнее и внимательнее. Пацаны копают, а девочки собирают останки. Есть целый алгоритм, по которому происходит подъём останков.
Обедаем в поле, и до позднего вечера копаем, особенно, если подъём большой. И так каждый день, без выходных, 2-3 недели.
- Каким образом можно найти останки под землёй? Есть какой-то алгоритм?
- Есть несколько путей. Первое – это металлодетектор. Но он реагирует на всё металлическое, что лежит в земле. Звенит всё! Если места боевые – гильзы, осколки. Алюминиевая банка, например, звенит так же, как медаль за отвагу из серебра.
Для мест, где шли интенсивные бои, и бойцы лежат по трое на квадратный метр, используется щуп – длинная, метра два, спица с ручкой. Им протыкают землю, и по звуку определяют во что он втыкается – кость, металл, камень.
Дальше – военные донесения и воспоминания местных. И ещё аэрофотосъёмки Люфтваффе. Эти документы когда-то отсканировали, и они есть в свободном доступе, до сих пор ими пользуемся.
Когда выходишь в поле, сразу смотришь на рельеф местности. Если видишь заплывший окоп, идёшь туда с детектором. Пищит – хорошо, можно копать. Но бывает, боец погиб и его обобрали, сняли всё металлическое, забрали кружку, ложку, каску. Тогда единственный шанс его найти это щуп.
Есть ещё один способ – мистический. У нас один парень лёг спать, а к нему во сне три бойца пришли и говорят: «Мы лежим здесь» и место показывают. Он проснулся, пошёл копать, где ему бойцы показали, а они там втроем и лежат. Муж моей подруги просто что-то почувствовал, как потянуло куда-то. Пришёл в рандомную точку и нашёл бойца. Иногда тянет людей в какой-то угол, кто-то свечение видит. Это сложно объяснить, но такое случается.
- Находят бойца, что происходит дальше?
- Нашли останки, начинаем расширяться в разные стороны, чтобы видеть бойца целиком, убираем слой грунта. Если он лежит на глубине полутора метров, то спокойно снимаем верхние слои, но, конечно, землю перебираем, потому что там могут быть артефакты.
Задача – полностью очистить останки, максимально расширить раскоп, ведь боец может быть там не один. Бывает, очистили, все останки видны, а потом вдруг третья рука появилась. В этот момент звучит команда: «Расширяемся!» и раскопка продолжается.
Когда становится понятно, что нашли всех – проверили детектором, щупом – раскладываем на специальный баннер все кости и личные вещи. Обязательно происходит фотофиксация и дальше подготовка к захоронению. Если солдат не опознан, нет никаких личных вещей, позволяющих установить, кто он, хороним на ближайшем воинском мемориале.
Если бойца идентифицировали, начинаем искать родственников. Когда их находят до захоронения, это удача. Значит есть шанс, что он упокоится рядом с родными.
Ищут своего солдата
- Как ведётся поиск родственников?
- Базы данных, сайты. Бывает они сами подают анкеты на розыск. Всё в архивах хранится. Случается и так, что родственников не осталось. Например, во время войны родную деревню солдата полностью сожгли немцы. Боец нашёлся, а его встретить некому. Тогда хороним на мемориале.
Чаще всего я ищу родственников через интернет, через соцсети. Это рабочая схема. И лучше, когда люди сами ищут своего солдата. Если они в интернете информационный след оставили, мы их точно найдём. Плюс есть ещё база данных Всероссийского информационно-поискового центра. Туда стекаются все данные о найденных солдатах. Может быть, твоего деда уже нашли, а ты просто не в курсе…
- Для поисковика большая радость найти медальон бойца?
- Это лучшее, что может случиться в поиске. Это на 99,9% идентификация солдата. Конечно, при условии, что медальон не расколот, боец закрутил крышку плотно, и туда не попала вода, не истлела бумага. То есть, найти медальон – радость, а если в нём сохранилась записка с данными, да ещё и читаемая – это полный успех. К сожалению, бойцы с медальонами находятся крайне редко. Один на сто, в лучшем случае. Кроме того, в 43-м ввели красноармейские книжки, медальоны отменили. То есть у солдата шанс быть идентифицированным сильно снизился.
- Как происходит процесс захоронения?
- Захоронение проходит на ближайшем к месту экспедиции мемориале. Приезжают чиновники, родственники. Мероприятие тяжёлое. Когда видишь старенькую бабушку, которая бежит за гробом с криком «Отец!», слёзы не могут сдержать даже мужчины.
Обязательно отдаются воинские и духовные почести. Батюшки отпевают. Если установлено, что погибший был мусульманином, приходит мула.
Под Калугой, например, у нас была очень масштабная церемония. Впереди – ребята в форме военных лет, мы шли рядами, несли гробы. Первым рядом шли те, кого опознали, дальше несли безымянных. Вдоль аллеи стояли все ребята, 600 человек было в экспедиции. Играла песня «Журавли». Я несла этот маленький гробик с останками, старалась держаться, но это было невозможно. Слёзы катились неудержимо. Тогда я подумала, что мы сделали для них всё, что могли. Эти воспоминания останутся на всю жизнь.
- Ты молодому поколению рассказываешь про свою деятельность?
- Конечно, даже в краевой библиотеке музей сделала. Он называется «Патриотическое пространство. Камчатский фронт». Выиграла президентский грант, купила на эти деньги витрины, манекены, униформу нашу, японскую, немецкую, макеты оружия, подлинники документов. Ребята прислали кое-какие вещицы, найденные на раскопках. Также там есть интерактивная часть: проектор, экран, очки виртуальной реальности, 3D-принтер. Всё показываем детям и рассказываем, как важно помнить историю.
- Что для тебя поиск?
- Это миссия. Я несу успокоение людям, которые ещё продолжают ждать. В масштабах одной конкретной семьи, мы делаем великое дело. Мы сохраняем память. А помнить важно, их ещё очень много там в земле лежит. Сколько людей погибло, но мы, зачастую, вспоминаем об этом только раз в год – 9 мая.
Помнить важно, но и делать что-то тоже. Проходите мимо заброшенного кладбища, где есть братская могила – приведите её в порядок. «Никто, кроме нас» – хорошие слова, но их бы действиями чаще подкреплять.
