Анискин из Анавгая, или Как участковый 17 лет работал бесплатно

«Анчуков-то? Конечно, вся деревня знает. Хороший мужик!» — уверенно заявил сельский водитель, подвозивший меня по нужному адресу.

Этот человек по-своему уникален. Не тем, что бессребреник: за десятилетия добросовестной работы даже минимального капитала не нажил. Не тем, что безотказен: вставал, шёл на службу и ночью, по первому звонку. И даже не тем, что заслужил безоговорочное уважение односельчан, будучи представителем органов правопорядка. А тем, что почти два десятка лет Николай Анчуков исполнял обязанности анавгайского участкового… бесплатно.

Перевод по любви

В семье козыревского лесника Владимира Анчукова было 9 детей. Николай родился вторым, после сестрёнки, и стал для остальных старшим братом. Судьбы у всех сложились по-разному: учитель, воспитатель, почтовый работник, связист, продавец. И он, милиционер. Есть правда и общее: в каждой новой семье по двое, трое, а то и четверо детей.

– Мы как-то подсчитали, — улыбается Николай Владимирович, — одних племянников у меня около 20 человек. А у самого — сын, две дочки и четверо внуков. Главное моё богатство!

…Старший брат рос сильным и смелым. Сдавая экзамены за 10 класс, уже работал, и не кем-нибудь, а десантником-пожарным — это когда их с вертолёта сбрасывали тушить горящий лес. Из авиалесоохраны его и призвали в армию, в танковые войска. Через два года командир экипажа Николай Анчуков вернулся в ту же лесоохрану. А потом неожиданно перевёлся в Анавгайский совхоз, строителем. Почему? По любви.

А дело было так. Приехал как-то бравый танкист к сестре в Анавгай — та преподавала в школе-интернате. С ней вместе работала и Нина, педагог-воспитатель. Сильно приглянулась парню молодая учительница. Чувство оказалось взаимным. В том же году они поженились.

Десять лет отработал Николай на стройке, завершив карьеру бригадиром комплексной бригады.

– В 1984 меня направили в милицию, — рассказывает Анчуков, дымя сигаретой в поддувало печки. — Я был молодым коммунистом, в партию вступил по семейным соображениям: на квартиру можно было надеяться только партийным, а у нас уже двое детей было, и мы ютились в однокомнатной квартире сестры. Так вот, собрали партком и постановили: по запросу отправить на службу в милицию двоих молодых коммунистов. Послали меня и электрогазосварщика Александра Решетова. Так я и стал милиционером.

После учебки в городе, где нам преподавали азы профессии — физподготовку, огневую, работу участкового милиционера — меня послали помощником дежурного в дежурную часть в Эссо. Раньше там было районное отделение внутренних дел, сейчас — отделение полиции Мильковского РОВД.

Деревенский детектив

– Потом меня перевели заместителем начальника изолятора временного содержания. И, кроме того, по внутреннему распоряжению начальника Быстринского райотдела УВД я исполнял обязанности участкового милиционера в Анавгае — постоянно участкового отправлять сюда не было возможности. Дежурил я сутки через двое, без дополнительной оплаты. И не откажешься — присягу-то принимал!

…17 календарных лет отработал Анчуков бесплатным участковым не за страх, а за совесть. Каждый односельчанин знал его домашний телефон, и звонили, не стесняясь, ночью и днём. И он безотказно поднимался по вызову: успокаивать драчунов, приводить в чувство пьяного супруга, осматривать место происшествия при краже. Дежурил в клубе до окончания танцев в час ночи, на праздниках, на выборном участке. Жена его поддерживала — знала, где муж работает.

– Приходилось вам раскрывать по горячим следам преступления, как киношному Анискину?

– Было всякое. Однажды магазин ограбили коммерческий, утащили водку, закуску. Нашёл грабителя быстро, хотя он вначале всё отрицал. Но на обуви следы остались от коврика, пропитанного радомином — порошком ярко-фиолетового цвета. Этот же товарищ, когда отсидел за кражу, снова попался уже на тяжком преступлении: проломил гантелей голову своему гостю, рискнувшему достать кошелёк с деньгами. Хорошо, вовремя спохватились, отвезли парня в больницу — остался жив.

Бывали случаи — пьяные водители и столбы сшибали, и в бассейн на вездеходе заезжали. Один умелец на «Урале» проехал с одной улицы на другую прямо через дома и огороды, уложив на землю теплотрассу.

А однажды раскрыл интересную кражу: на кабельный участок привезли гусеницы для вездехода, выгрузили на закрытой территории. И ночью одна гусеница пропала. А она дорогая — 120 тысяч стоила. Пришлось искать. Смотрю — забор сломан, доска выбита, и след от санок. А на дороге он теряется. Поговорил с людьми. Выяснилось, что приходил парень и искал «палец» — деталь для вездехода, чтобы гусеницу разобрать. Я намёк понял — вызвал его. «Нет, не брал!» — говорит. Прижал его. Парень испугался и всё рассказал. Оказалось, трое пацанов, лет по 17, эту гусеницу разобрали и в разные места попрятали — хотели продать…

Дали ребятам условный срок. Сейчас они все ходят, здороваются со мной.

– Односельчане обид на вас не держат? Всё-таки представитель власти, и силу, наверное, приходилось применять?

– Вообще, если угрозы и были — только по пьяному делу. На следующий день протрезвеют — приходят извиняться. Пацаны возле клуба начнут драться — подойдёшь, разнимешь. Один раз «засветили» мне в семейном скандале — доской, едва успел руку подставить, потом она вся синяя была. А на суде я попросил парня не сажать, дать ему условный срок. Мою просьбу удовлетворили. Он благодарил, что чуть правую руку мне не оторвал — так её тряс.

– Не было страшно?

– Как не было! Ночью идёшь, не знаешь, с чем тебя встретят — с ножом или топором. Постучишься, дверь приоткроешь… Но я знал, что закон и правопорядок на моей стороне! И был уверен, что всегда одолею нарушителя. Палка резиновая была при мне и пистолет с боевыми патронами — об этом в посёлке все знали, но я его не применял ни разу, даже не вынимал из кобуры.

– У вас есть награды?

– Ни одной! Зато кличку прилепили — Анискин. Кто-то из поселковых ляпнул — так и приклеилось…

– А повышения не предлагали?

– Предлагали переехать в Эссо, на офицерскую должность с возможностью карьерного роста. Но я не любитель переездов и приключений, здесь квартира, теплица, грядки, два огорода с картошкой. Дочка здесь живёт и сын. В общем, отказался я от переезда — привык к Анавгаю.

Не молчит телефон

…После того, как старший прапорщик Анчуков ушёл в отставку на пенсию, в посёлке сменилось несколько участковых. А последний год так и нет никого — не могут найти.

Николай Владимирович знает здесь каждый дом, и к нему до сих пор частенько подходят на улице, спрашивают совета.

– Сейчас в Анавгае поспокойней. Меньше пьянок: молодёжь с машинами, значит пить нельзя — прав лишат. Закон ужесточают, это хорошо.

– Если не секрет, за годы службы денег подкопили?

– Когда работал в совхозе на стройке, у меня даже сберкнижка была. А потом, на службе в милиции, денег уже не стало: вся зарплата уходила на жизнь. Только сейчас, на пенсии, стал немного откладывать: надо внукам-студентам помогать.

– Изменилась ли жизнь в посёлке после реорганизации милиции в полицию?

– Как люди говорят — настоящих, лучших ментов, всех повыгоняли. Остались те, кто у власти и их приближённые. Принципиально ничего не изменилось. Но вот если раньше ко Дню милиции с райотдела поздравляли, премию выписывали — то сейчас забыли напрочь. Мы, пенсионеры, уже не нужны никому. А вот те, кто со мной работали, не забывают: бывший мой начальник Леонид Павлович Шуралёв, сейчас он на пенсии, всегда звонит, поздравляет. Государство о нас забыло. Хотя я не обижаюсь: и в будний, в праздничный день у меня телефон не молчит…