С одним из них — Николаем НИКИТЕНКО из Паланы, удалось встретиться накануне праздника корреспонденту «АиФ-Камчатка».
…Мы встретились в скромной палате терапевтического отделения краевой больницы. Две кровати, две тумбочки, один табурет — вот и вся обстановка. Николай Григорьевич проходил здесь плановое лечение. «Я на профилактике», — пошутил ветеран.
Полковая школа
…Когда началась война, Коля учился в школе, в Приморье.
– Какие были самые первые ощущения от войны?
– Помню, как мои соседи уходили на войну... Как стали приходить похоронки... А потом раненые земляки стали возвращаться с фронта, молодые парни — один без руки, другой без ноги…
Меня призвали 4 марта 1943 года. Всего из нашего района тогда собрали человек сто. Пароход стоял на рейде примерно в трёх километрах от берега. Нас погрузили на баржу и повезли к кораблю. Родители рыдали, некоторые даже бросались в воду, ничего не соображая от горя. Они ведь уже видели, какими сыновья приходят с войны. И у нас душа была не на месте. До сих пор как вспомню — слёзы наворачиваются.
До Владивостока добирались трое суток, а потом полмесяца работали там в порту. Разгружали американские продукты — муку, крупу, консервы. Потом забрали нас в посёлок Черниговка, на станцию Мучную, за 250 км. Там уже началась настоящая служба — изучали винтовки, пулемёты, противогазы. И физподготовка была соответствующая. Через месяц приехали из частей командиры — выбирать себе новобранцев. Человек 30 вместе со мной взяли в артиллерию — во 2-ю батарею. И попал я туда вместе со школьными друзьями: Петей Поповым, Витей Лазаренко, Володей Алёхиным, Витей Алексеевым и Борисом Карайским. С этой батареей в составе 87-го гаубичного артиллерийского полка я потом и прошёл до конца войны.
Нас повезли до Платоновки, что близ озера Ханка. Там высадились и — строем, пешком 30 километров в сопки, на границу. Построили сами себе из деревьев казарму, столовую. Причём деревья таскали с другой сопки, чтобы не нарушать маскировку своих орудий. Наша батарея была как полковая школа, готовили из нас младший комсостав — командиров орудий и наводчиков. Меня распределили наводчиком…
Мы отрабатывали команды, изучали в казармах материальную часть, орудия, пулемёт, автомат, карабин. Ещё были наган, автомат ППШ (пистолет-пулемёт Шпагина), гранаты — много чего. Лопатка сапёрная, противогаз, шинель-скатка — всё это при себе. Кстати, лопата на фронте — главное (смеётся).
– Это почему?
– На войне бывает — кончились патроны, обороняться в ближнем бою приходится лопатами. Окопаться, уйти в землю, чтобы тебя не застрелили, — тоже нужна лопата...
Так мы и ждали начала боевых действий.
Остались без чая
– И когда для вас началась настоящая война?
– Ровно через три месяца после капитуляции Германии. 8 августа, когда стемнело, нас собрали и объявили, что завтра в четыре утра идём в наступление на японцев. Спать мы уже не ложились…
Смотрим — полетели самолёты… бомбить. Потом пошли танки, за ними пехота, потом — мы, артиллерия. Лес, тайга — так бы нам не пройти, но танки ломали деревья в щепки, прокладывая дорогу. До границы было недалеко, километров 10. Через неё мы прошли ходом, даже не останавливались. Самолёты бомбили не переставая. А когда через два дня подошли к Мукдену, разведчики доложили, что впереди большое скопление японцев. По наводке мы открыли огонь и стреляли часа два, прицел нам корректировали с наблюдательного пункта. Потом пошли дальше, снова простреливая территории по готовой наводке. Японцы разбегались по сопкам, большими группами…
В общем, шли мы победителями. Это была 216-я корпусная харбинская бригада, состоящая из двух полков — нашего и 50-го, который шёл впереди, а мы следом.
Следующим пунктом был мост через реку Муданьцзян. Трактор тянул орудие и прицеп с боеприпасами. На полпути под гусеницей тягача рассыпался один из опорных катков. Мы остались его ремонтировать, а батарея с полком ушли вперёд. И командир орудия ушёл вместе с ними, оставив меня за старшего. Пока мы подняли трактор домкратом, пока новый каток поставили, стало вечереть. Говорю ребятам: «Разведите костерок между сопками, попьём чайку и пойдём за своими». И только развели огонь, как по нам ударил японский пулемёт.
Оказывается, японцы затаились на сопке, метрах в 500, и обнаружили нас как раз по этому костру. Я командую: «Развернуть орудие! Заряжай!» Уровень — ноль, ствол — параллельно земле, смотрю в панораму по открытой цели. Командую: «Прямой наводкой… огонь!». Выстрелов пять сделали. И раздолбали их в ноль!
– Чай-то попили?
– Чай уже пить не стали, зачехлили, прицепили за трактор орудие и прицеп с боеприпасами — и вперёд. Консервы ели на ходу. Шли всю ночь по темноте, по следу полка, не зажигая фар. На следующий день догнали своих…
…Через четыре дня дошли до моста. И вот тут попали на настоящий расстрел: ребята из 50-го полка шли с зачехлёнными орудиями, а там, на другом берегу, в засаде сидели японцы. Они подпустили наших к самому мосту и открыли по ним огонь. Уничтожили почти половину полка! Нам же информацию передали быстро, и мы были наготове, подходить близко не стали — развернули орудия к бою и прямой наводкой, через мост, — по японцам. Пока мы разворачивались, одного солдата из другого расчёта убили и нескольких ранили. А у нас снаряд попал в железную квадратную банку с дополнительными зарядами и взорвался. Пыхнуло так, что у меня сгорели и брови, и ресницы, и волосы — остались невредимы только те, что были под пилоткой. Слава богу, больше никто не пострадал.
Потом собрали людей и переправились. 50-й полк пошёл до Харбина, а мы остановились за Муданьцзяном. Там были японские казармы — мы их заняли. А 2 сентября Япония капитулировала.
С молока на бульдозер
– Домой мы возвращались своим ходом: железная дорога не работала. Пешком шли несколько дней до станции Пограничной, там уже стоял состав. Мы погрузились на платформы вместе с орудиями и боеприпасами и доехали до г. Бикина, что в Хабаровском крае. Там в трёхэтажной казарме и расположился наш полк. Получилось, что я служил ровно пять лет: демобилизовали меня 4 марта 1948 года.
…В мирной жизни Николай Григорьевич работал сначала заведующим молочным пунктом в Приморье. Но потом решил, что принимать молоко и масло — не мужская работа. Окончив курсы бульдозеристов, завербовался в Магадан, на прииск. Оттуда — на Камчатку.
– В Усть-Камчатске с 1968 года работал на бульдозере, на кране разгружал рыбу. Аэродром строил и посёлок — лично вырыл под дома семь котлованов! А потом переехал в Палану, вслед за средним сыном. Живу я нормально — хорошая однокомнатная квартира в каменном доме, медицина тоже — сами выписывают рецепты, звонят: приходи, получи бесплатные лекарства!
– То есть никаких проблем?
– Одно плохо — с нас сняли проездные льготы. Раньше мы получали раз в два года билет в любой конец Советского Союза по талонам. А сейчас — нет. Лет 25 сижу в посёлке, как в тюрьме. Брат у меня в Уссурийске, а съездить к нему не могу... На пенсию-то не наездишься!